Юрий Апенченко - Пути в незнаемое

— Например?

— Например? — Геолог помедлил и неохотно пояснил: — Например, что никакого материкового оледенения не было. — И, словно извиняясь, добавил: — Пока это выглядит довольно неправдоподобно.

— Слушай! — вспомнил Командир. — А ведь мы по-настоящему так и не познакомились…

Но тут Бортинженер обрадованно взмахнул рукой:

— Смотрите! Вертолет!..

Доставить экипаж на космодром поручили Ладогину. Как он и надеялся. Когда на рассвете он выходил из гостиницы к машине, возле подъезда его остановил тот длинный корреспондент, с которым они не поладили на старте.

— Товарищ полковник, — возмущенно спросил он, — почему вы одних берете, а другим отказываете?

— Никого не беру и никому не отказываю, — удивленно ответил Ладогин, при этом, однако, сообразив: «Пронюхали, черти!»

— Тогда еще один вопрос.

— Разве что один. Я спешу.

— За что вы на меня вызверились? Может быть, вам не понравились мои слова? Допускаю. Но я нахожусь в такой же служебной командировке, как и вы, и все, что здесь происходит, меня так же касается, как и вас. В чем же между нами разница?

— Только в одном. Тебя не занимает казанский период, а меня очень даже занимает. Как и все остальные…

К концу войны Ладогин в свои неполные девятнадцать лет имел самый высокий рабочий разряд. К тому времени стало ясно, что «пешка» с ракетным ускорителем на фронт не попадет, не успеет. Работать стало не то чтобы легче, но как-то все наладилось. Ладогин умудрился даже поступить в техникум. С Королевым они теперь виделись редко, больше издали. Сергей Павлович жил в Соцгородке, в общей квартире, но в своей комнате, просторной, восемнадцатиметровой. Ладогин там однажды был.

Вышло это так. Он встретил Королева на улице. Тот шел не один, и Ладогин, поздоровавшись, хотел разминуться, но Сергей Павлович, оставив спутников, крепко взял его под руку и сказал:

— Нет, не отпущу. Свободен? Пошли ко мне в гости. Я сегодня тоже свободен. Пешком? Не возражаешь?

По дороге Королев похвалил Ладогина за техникум и подробно выведал о делах в бригаде, спрашивая о каждом в отдельности. Вспомнил Леню Слепова и крепко его пожалел.

— Способный был человек. С фантазией.

Дома пили чай. Королев сказал:

— То, чем мы занимались, самое начало. А вообще это, Володя, большое дело. Вот станешь инженером, такие ли будем строить машины.

— Инженером, Сергей Павлович, я не буду, — сказал Ладогин.

— Это почему же?

— Как только доучусь и отпустят, так сразу в авиацию. Летчиком буду.

— Жаль! — огорчился Королев. — Да нет! Я тебя понимаю. Ведь я в молодости много летал. И на планерах, и на самолетах. Совсем мальчишкой начал. Жаль потому, что на ракете летать, пожалуй, поинтереснее.

— Ну, когда это еще будет, — недоверчиво возразил Ладогин.

— Да, — согласился Королев, — в это пока не многие верят. Но будет. И довольно скоро. Ты бы успел…

— Нет, — вздохнул Ладогин, ему не хотелось огорчать Сергея Павловича, но и врать он не любил. — Давно решил. Летчиком…

— Ну, как знаешь, — не стал переубеждать его Королев. — Летчиком так летчиком. Тоже дело хорошее. — И вдруг спросил: — Как ты полагаешь, сколько могут стоить приличные часы?

Ладогин давно приглядывался к часам.

— На базаре рублей триста пятьдесят — четыреста.

Королев достал из ящика стола тоненькую пачку тридцаток, небрежно сосчитал их и подвел итог:

— Триста шестьдесят. Держи… Нет, нет, не отказывайся. Часы ты бы от меня в подарок принял? Ну вот. Выберешь себе по вкусу и носи. На память.

Королева он с той поры, кажется, больше и не встречал. Став, как и намеревался, летчиком, Ладогин вполне был доволен судьбой и о военных годах в Казани вспоминал редко и неохотно. Люди, вдосталь хлебнувшие лиха, вообще реже, чем кажется со стороны, предаются воспоминаниям. Получив газету с первой, уже после смерти Королева, фотографией Сергея Павловича, Ладогин долго вглядывался в знакомые черты, а потом спросил тетку:

— Помнишь инженера, с которым я в Казани работал?

— Забыла, Володенька, — виновато сказала тетка. — Совсем старая стала.

— Ну, того, что мне часы подарил.

— A-а! Как же! Помню. А что?

«Вот то-то и оно: „А что?“» — досадуя на себя, подумал Ладогин. И промолвил хмуро:

— Умер он. Вот портрет в газете.

Тетка долго рассматривала портрет, подслеповато держа газету перед глазами. Потом бережно положила ее на стол и перекрестилась.

— Царство ему небесное…

Вот какие часы Ладогин передал Командиру…