Пол Халперн - Квантовый лабиринт. Как Ричард Фейнман и Джон Уилер изменили время и реальность [litres]

Как вспоминал Бете: «Фейнман мог похвастаться совершенно новым взглядом на вещи, который я понимал, но большинство людей находило странным. Особенно Нильс Бор, который в конечном итоге был для нас всех вождем. Бор не смог понять этого, не сумел поверить в подобное, он привел веские возражения и обошелся с Фейнманом не очень-то хорошо. И Фейнман, конечно, оказался сильно разочарован, поскольку он, по собственному мнению, предложил прекрасную теорию. И столкнулся с величайшими квантовыми физиками, которые взяли и не поверили ему. Так что когда он вернулся домой, мне пришлось утешать его. Я был на встрече, слышал его выступление, видел реакцию Бора. К сожалению, Фейнману нравилось представлять свою работу – по меньшей мере, тогда – настолько парадоксальной, как только возможно. Но из-за этого ее не поняли люди вроде Бора» 64.

После конференции чувство уверенности в себе у Фейнмана, только воспрявшее после взрыва творческой продуктивности, само собой, снова оказалось на низком уровне. Он не сумел как надо подготовиться к вопросам после выступления и поэтому претерпел унижение перед лицом Бора, Дирака, Оппенгеймера и остальных, всей «аристократии» квантовой физики.

Его жизнь была чем-то вроде «Циклона» с Кони-Айленд, старого аттракциона, с острыми пиками и крутыми спусками, на которых внутренности просто смерзаются. В трудные моменты он чувствовал, что все расчеты бессмысленны, поскольку никакие исследования не остановят распространение атомного оружия, не предотвратят всеобщего уничтожения.

Фактически именно его работа помогла открыть ящик Пандоры в Лос-Аламосе.

Бессмысленно цепляться за прошлое, ведь его не изменить, но и он, и мир совершили огромную ошибку.

Как обычно, в тяжелой ситуации, полной самообвинений, Фейнман направлял все силы на преподавание. Он чувствовал себя более уверенно, работая со студентами, а не взирая на иконы физики. Более того, тратить время на развитие и обучение молодых умов куда продуктивнее, чем на нытье, а последним он никогда не любил заниматься.

Ну а если возникали проблемы со сном, то рядом всегда были любимые бонго.

Другим приятным отвлечением, которому Ричард предавался при любой возможности, если удавалось ускользнуть из кампуса, был флирт с привлекательными женщинами, и его не волновало, что они думают или знают о физике. Молодой и симпатичный, он время от времени ухлестывал и за студентками, и те поражались, узнав, что имеют дело с преподавателем.

Некоторое время он поддерживал переписку с женщиной из Нью-Мексико, с секретаршей, с которой познакомился еще в Лос-Аламосе. Но тут она начала упоминать в письмах о другом парне, который вроде бы ей нравился. Надеясь посетить ее 65, отвадить других ухажеров и может быть разжечь чувства, Фейнман решил отправиться в Альбукерке на машине. Более того, он соскучился по свободе Дикого Запада, хотел ощутить ее снова, и для путешествия выбрал летние каникулы 1948-го.

Очень удачно, что Дайсону в то же время понадобилось отправиться на запад, поскольку его пригласили на летний семинар в Анн-Арбор, Мичиган, чтобы он мог прослушать экспресс-курс Швингера по квантовой электродинамике. Бете настоятельно рекомендовал Дайсону изучить эти методы.

Фейнман предложил Дайсону подвезти того до Альбукерке.

Для Дайсона это было не очень удобно, поскольку, во-первых, занятия начинались в августе, а Ричард собирался пуститься в путь в июне, во-вторых, Анн-Арбор и Альбукерке близки только алфавитно, но никак не географически, между ними тысячи миль.

Такая траектория в пространстве-времени не могла называться эффективной с точки зрения элементарной частицы, по крайней мере, находящейся в здравом уме и твердой памяти.

Увы, но принцип минимального времени Ферма был в этой ситуации послан к чертям. Дайсон хотел исследовать американский Запад, пусть даже несколько причудливым образом. Он решил отправиться в Альбукерке с Фейнманом – четыре дня на машине, – а несколько позже, когда придет время ехать в Анн-Арбор, двинуться туда на автобусе. Стипендия, по которой он учился в США, позволяла тратить деньги на путешествия.

В те дни, когда еще не было федеральных автострад, лучший маршрут со Среднего Запада на Юго-Запад пролегал по трассе 66. Вьющийся хайвэй соединял многочисленные городки и в каждом из них неизбежно становился главной улицей. Заправочные станции, дешевые отели, задымленные бары и грязноватые кафе нарушали монотонность пейзажа.