Пол Халперн - Квантовый лабиринт. Как Ричард Фейнман и Джон Уилер изменили время и реальность [litres]

Жизнь Уилера во время участия в Манхэттенском проекте сильно отличалась от той, которую вел Фейнман. Во-первых, у него было трое детей, и пребывание за пределами любимого Принстона Джона вовсе не радовало. Семью приходилось возить по всей стране, чтобы он мог выполнять свои обязанности, и это выглядело тяжкой ношей.

В целом у Уилера не было наклонностей к тому, чтобы вести себя легкомысленно. По сравнению с грубоватым Фейнманом он выглядел как преподаватель воскресной школы. Юмор его был сухим и тонким, он опирался на остроумие и игривое поддразнивание. Вкратце говоря, годы войны дали Ричарду возможность немного порезвиться, Джон же не имел для этого ни возможности, ни желания.

Его приоритетом оставалась семья, чтобы все были сыты и счастливы.

Путешествия Уилеров начались в 1942 году, вскоре после рождения Элисон. Сначала они переехали в съемный дом в Чикаго, недалеко от университета, но жизнь там оказалась не очень веселой, поскольку Джейми болел ревматоидной лихорадкой, а Джанет восстанавливалась от послеродовых осложнений.

В марте 1943 года Комптон назначил Уилера на пост в Вилмингтоне, штат Делавэр, где ему предстояло работать в лабораториях фирмы «Дюпон». Пришлось переезжать. Вилмингтон стал для них домом чуть больше чем на год, а затем они, словно электрон, втянутый в эксперимент по изучению эффекта Комптона, отрикошетили на другой конец страны.

С лета 1944-го и до конца войны, то есть год с небольшим, Уилеры оставались в Ричланде, штат Вашингтон, и Джон трудился в находящемся по соседству Хэнфорде, наблюдая за постройкой и функционированием реактора по производству плутония. Периодически ему приходилось ездить в Вилмингтон – долгий и утомительный путь по железной дороге с множеством пересадок.

Иногда Уилер посещал Лос-Аламос, где консультировался с тамошними спецами по поводу вопросов безопасности. Никто не знал, какое количество плутония можно накопить, не вызвав цепной реакции. Нужно ли строить несколько дорогих складских помещений и хранить его небольшими порциями, чтобы полностью исключить риск? Может быть, достаточно одного контейнера?

Фейнман снова обнаружил, что его талант математика будет использоваться для ответа на поставленные Уилером вопросы. Только сейчас они будут заниматься не абстрактными гипотезами, а вопросами жизни и смерти. Ричард обработал некоторое количество данных и передал результаты бывшему наставнику, а тот отправился с ними в Хэнфорд. Ну а там после обсуждения получившихся цифр были приняты решения, позволившие минимизировать риск 40.

Уилер искренне поддерживал Фейнмана в том, как тот ведет себя с Арлайн. Однажды, посещая Лос-Аламос, он заехал к ней в больницу, чтобы подбодрить девушку. Ричард был очень благодарен за этот жест, который вполне соответствовал близкому к святости образу Уилера. Святой с эксцентричными идеями, но все же несомненно святой.

Поскольку военные исследования отнимали очень много сил, Уилеру с Фейнманом было некогда обсуждать прежние исследования. Наверняка Джон вспоминал о них чаще, чем Ричард, ведь второй больше рассчитывал, первый мечтал. Поэтому даже концентрируясь на более актуальных вопросах, он не мог забыть о неразгаданных тайнах вселенной.

Даже в суматохе военного времени Уилер стремился к будущему, когда он будет стоять у окна лаборатории Палмера, смотреть на зеленый кампус Принстона и думать о природе реальности. Сможет ли он объяснить все в терминах электронов, являются ли они – или он, если речь идет о единственной частице – строительными блоками реальности? Или, может быть, существует нечто более фундаментальное? Можно ли измыслить объяснение столь широкое, чтобы оно объединило гипотезы учителя Уилера, Нильса Бора, и его друга, Альберта Эйнштейна?

В это время у Бора были куда более серьезные заботы, чем споры с Эйнштейном по поводу квантовой теории. В апреле 1940 года немцы оккупировали Данию, и датский физик остался в столице страны, желая сделать все возможное для сохранения созданного им института.

В сентябре 1943 года датское Сопротивление получило информацию, что нацисты собираются арестовать Бора, поскольку его мать – еврейка. Предупреждение передали ученому, и была подготовлена эвакуация для него и его семьи в нейтральную Швецию. Дом покинули ночью, в спешке, море пришлось пересекать на рыбацкой лодке.