Пол Халперн - Квантовый лабиринт. Как Ричард Фейнман и Джон Уилер изменили время и реальность [litres]

Абстрактные размышления такого рода выглядели необычными для Фейнмана. Как правило, он предпочитал не влезать в чистые спекуляции, оставляя их тому же Уилеру. Возможно, прячась под псевдонимом, он чувствовал себя свободным и говорил все, что хотел.

Уилер же продолжал настаивать на своей космологической модели. Чтобы нанести на карту эволюцию вселенной, он «порезал» четырехмерный континуум пространства-времени на трехмерные ломти, точно огромную буханку хлеба. После этого он указал, что то, как каждый из них соединяется с соседними, и составляет натуральное определение времени.

Такая переработка общей теории относительности – из замороженной в динамичную теорию – стала известна как формализм Арновитта, Дизера, Мизнера, которые опубликовали его описание в 1962-м.

К четырехмерному пространству-времени общей теории относительности, разрезанному на трехмерные доли, Уилер хотел приложить квантовую теорию, сменив детерминированные переменные на вероятностные показатели. Он нацеливался на то, чтобы единая классическая эволюция стала ландшафтом возможностей. Он надеялся позаимствовать метод наименьшего действия, так блестяще примененный Фейнманом в электродинамике, и выделить классический путь из квантовой мешанины девиантных геометрических систем.

Снова он хотел повторить трюк с развитием и квантованием классической модели и пригласить коллег, чтобы они помогли довести эту сложную задачу до конца. Начал это дело Уилер, обратившись к Девитту, они встретились в аэропорту, и это краткое пересечение привело к тому, что известно как уравнение Уилера – Девитта, попытка приложить интеграл по траекториям к квантовой гравитации.

Как вспоминал Девитт: «Он позвонил мне однажды где-то в 1964-м и сказал, что у него будет пересадка в Роли-Дареме, два часа между самолетами. Не счел бы я возможным подъехать, чтобы мы могли обсудить некоторые вопросы физики? Я знал, что он донимает всех вопросом «Что такое пространство значений для квантовой гравитации?» И я предполагаю, что он, в конце концов, придумал, что таковым является трехмерное пространство. Это не было тем направлением, на котором я тогда сосредоточивал усилия, но проблема казалась мне интересной. Так что я сказал о’кей, и записал это уравнение. Я просто нашел кусок бумаги там в аэропорту. Уилер очень воодушевился по этому поводу» 110.

Девитт знал, что не может быть внешних наблюдателей для измерения той волновой функции, которую он описал. Следовательно, интерпретация Эверетта являлась единственным возможным способом последовательно с ней обращаться.

Уилер предвидел такие проблемы в дискуссиях, что последовали за его «Трехмерной геометрией». «Вселенная – не та система, за которой мы можем наблюдать снаружи; наблюдатель является частью того объекта, за коим он наблюдает, – отмечал он. – Так называемая «формулировка относительного состояния» квантовой механики Эверетта обеспечивает единственный последовательный способ описания таких ситуаций» 111.

Хойл и Нарликар восхищались Уилером и надеялись, что он оценит достоинства их гипотезы. И еще они знали, что он отказался от действия на расстоянии и обратился к полевому подходу, и поддерживал идею, что вселенная значительным образом изменяется с течением времени, что лежало ближе к гипотезе Большого взрыва, чем к стационарной модели. Его концепция большой первоначальной флуктуации была богохульством для любого, кто верил в мироздание с одними и теми же свойствами с самого начала.

Как отмечал Нарликар, «Он начинал как противник полевой теории, но обратился к ней и стал ее апологетом. Так что несмотря на нашу работу, которой он восхищался, он придерживался полевой теории. С тех пор я всегда ссылался на теорию Уилера – Фейнмана как на “Уилера без Уилера”» 112.

Концепция генезиса вселенной и тех условий, какие существовали в ней на ранней стадии, стала казаться более важной после того как примерно через год после конференции астрономы Арно Пензиас и Роберт Уилсон (не бывший коллега Фейнмана, а другой ученый с тем же именем) случайно открыли реликтовое космическое излучение (РКИ), которое наполняет все пространство, – давно остывший реликт эпохи Большого взрыва. Они искали галактические радиосигналы, используя антенну «Белл Лаб» в Холмделе, Нью-Джерси, когда заметили постоянное шипение на одной частоте. Исключив все источники излучения, они начали искать внешнюю причину шума, чуть ли не голубиный помет на приборах. Но даже после очистки ничего не изменилось, так что ученые отправились в Принстон, где обратились за советом к астрофизику Роберту Дике.