Кассия Сен-Клер - Тайная жизнь цвета [litres]

К началу XX века спрос на мумии упал настолько, что единственная целая мумия обеспечивала москательщика пигментом лет на 10 вперед. Лондонский магазин для художников C. Roberson, открывшийся в 1810 году, распродал свои запасы только в 1960-х. «Возможно, у нас и остались какие-то части, валяются где-то, – говорил директор магазина корреспонденту журнала Time в октябре 1964 года, – но их точно не хватит для того, чтобы приготовить краску. Последнюю целую мумию мы продали года три назад, наверное, где-то за три фунта стерлингов. Может быть, и не стоило этого делать. Новых, во всяком случае, нам уже не достать» [684].

Где-то в 1932 году Британский Совет колористов (ВСС) [685]начал работу над амбициозным проектом. Идея состояла в том, чтобы создать стандартизированный каталог цветов с образцами расцветок в виде окрашенных шелковых ленточек для наглядной демонстрации того, как выглядит каждый термин. Методологи ВСС надеялись, что их каталог сделает для цвета «то, что большой Оксфордский словарь [686]сделал для слов» [687]. Он «станет, – писали они, – величайшим достижением современности, способствуя промышленности Британии и всей империи в определении всех цветов» и предоставив таким образом Британии решительное конкурентное преимущество в этой области.

Альберт Генри Манселл, американский художник и преподаватель, работал над трехмерной универсальной цветовой картой-энциклопедией с 1880-х; к первому десятилетию XX века его система была уже полностью функциональной и с тех пор – с небольшими изменениями – широко используется [688]. А. Майерс и М. Р. Пол в 1930 году в Нью-Йорке издали свой «Словарь цветов». Они опирались на работу Манселла, но включили в свое издание и общие, разговорные названия цветов, взяв за образец структуру оригинального «Словаря английского языка» Сэмюэла Джонсона [689]. Издание Майерса и Пола включало страницы с цветными плашками, объемный указатель и краткие информационные статьи по многим распространенным цветам.

Все составители прекрасно понимали сложность стоявшей перед ними задачи. Цвета очень сложно классифицировать раз и навсегда – со временем они могут менять имена; оттенки, ассоциирующиеся с тем или иными цветом (или названием), могут сильно отличаться от страны к стране и от эпохи к эпохе. ВСС понадобилось 18 месяцев на то, чтобы номинировать все цвета и привязать их к образцам. Майерс и Пол трудились над той же задачей годами [690]. Один из оттенков поставил в тупик оба коллектива методологов. Он назывался taupe . Вообще-то это французское слово, его значение – «крот». При этом, по общему мнению, кротовый мех имел «темно-серый цвет с холодным оттенком», а точной расцветки taupe не знал никто, при том что все в общем были согласны с тем, что в целом этот цвет гораздо более коричневый, чем тот, на который имел право крот [691].

Методологи из ВСС предположили, что источником путаницы послужило невежество англоговорящих, не понимающих, что taupe и крот (по-английски – mole ) – два разных слова, обозначающих одно и то же понятие. Майерс и Пол же подошли к проблеме более скрупулезно. Они организовали экспедицию по зоологическим музеям США и Франции, чтобы исследовать всех иностранных представителей семейства Talpa (кротовые), чтобы определить, существует ли логически обоснованная причина для того, чтобы использовать оба этих слова. «Их цвет, безусловно, варьируется, – заключили они, – но то, что, как правило, понимается под термином taupe, представляет собой значительное отклонение от любого цвета, которым может обладать mole». Таким образом, цветовой образец, включенный ими в книгу, был «корректным отображением усредненного фактического цвета французского крота» [692].

Несмотря на усилия по возвращению этого цвета к чему-то напоминающему расцветку животного, давшего ему название, «кротовый» с тех самых пор продолжает издеваться над методологами. Его очень любят представители индустрии красоты и организаторы свадеб. Если бы эти бестрепетные колористы выучили уроки Сэмюэла Джонсона как следует, они наверное, оставили бы эту бесплодную кротовую охоту. Доводя до совершенства справочные статьи для своего словаря в 1755 году, он оставался в достаточной мере реалистом, чтобы понимать тщетность своих усилий. Одно горькое размышление из его предисловия к словарю можно с тем же успехом применить к цветам: «Звуки слишком изменчивы и неуловимы, чтобы подвергать их законодательным ограничениям; заковать в цепи слоги или высечь ветер – обе эти задачи есть проявления гордыни».