Кассия Сен-Клер - Тайная жизнь цвета [litres]

Многие считают, что имя этого пигмента, как и сиены, географическое по происхождению – одним из его источников является Умбра в Италии, – но более вероятно, что слово происходит от латинского ombra – «тень». Подобно кровавику [659]( см. здесь) и сиене, умбра относится к группе железнокислых пигментов, имеющих общее название «охры». Но если кровавик красный, а сырая и непрокаленная сиена – желто- или оранжево-коричневая, умбра холоднее и темнее. Она превосходна для темной лессировки [660]. Как и ее «родственники», умбра – очень стабильный и надежный пигмент. До XX века она считалась непременным элементом палитры любого художника. При этом, однако, она глубоко и безнадежно скучна. Химик XIX века Джордж Филд, автор книги «Хроматография», писал, что «это охра естественного происхождения, в составе которой доминирует оксид марганца… имеет коричнево-лимонный оттенок, полупрозрачная, обладает всеми свойствами хорошей охры, исключительной стойкостью как в воде, так и в маслах» [661]. В этих словах нельзя не услышать с трудом сдерживаемую зевоту.

Умбра – один из древнейших известных человечеству пигментов. Охры использовались для создания наскальных рисунков на стенах пещеры Альтамира в Испании и пещеры Ласко – настоящей сокровищницы наскальной живописи, обнаруженной собакой по имени Робот в сентябре 1940 года [662]. Робот что-то вынюхивал в корнях упавшего дерева и обнаружил дырку в земле, которая вела куда-то вглубь. Его хозяин, 19-летний Марсель Рабида, вернулся туда с тремя друзьями и фонарями; протиснувшись по 12-метровому лазу, они попали в огромную полость, стены которой были испещрены рисунками каменного века.

Умбра вступила в свои права целиком и полностью в период драматического тенебризма [663]позднего Ренессанса и барокко, на который пришлись работы таких художников, как Джозеф Райт из Дерби и Рембрандт ван Рейн. Этих художников иногда называют караваджистами из-за их преклонения перед своим великим предшественником. Они прославили манеру письма, основанную на драматических контрастах между пятнами яркого света и глубокими тенями. Эту технику также называют кьяроскуро – от итальянского chiaro «яркий» и oscuro «темный». Рембрандт, особенно в свой поздний период, в годы бедности, наступившие после его банкротства в 1656 году, был чрезвычайно ограничен в выборе пигментов, но ему требовался удивительно малый их набор для достижения подобных эффектов. Он довольствовался дешевыми, скромными охрами, ключевое положение среди которых занимала умбра [664]. Она обеспечила насыщенные и мрачные тона фона и тяжелых складок одежды на его поздних автопортретах – тех, на которых он выглядит так выразительно: порой задумчиво, порой уязвленно, порой озадаченно, но его образ с лицом, ярко высвеченным среди омута темноты, всегда притягивал взгляд зрителя.

В 1996 году судьба шедевра Караваджо прояснилась во время суда, приковавшего внимание широкой публики. Франческо «Моццарелла» Марино Манноя, специалист сицилийской мафии в области очистки героина, стал информатором властей после смерти своего брата. Франческо сообщил суду, что он вырезал картину из рамы над алтарем и скатал полотно в трубку, чтобы доставить заказчику кражи.

Прискорбно, но он не имел никакого опыта обращения с ценными предметами искусства и не понимал, какая при этом требуется осторожность. Когда заказчик увидел, в каком состоянии находится полотно, побывавшее в руках дилетанта, он заплакал. «Она была… практически уничтожена», – признавался Марино Манноя на суде 30 лет спустя [665]. Многие до сих пор отказываются верить в то, что картина погибла [666], постоянно призывают вернуть ее в надежде, что однажды она возникнет из теней [667].

30 июля 1904 года торговая фирма O’Hara and Hoar разместила в Daily Mail необычное объявление. Они желали – «по приемлемой цене» – приобрести египетскую мумию. «Вам это может показаться странным, – гласило объявление, – но мумия нам нужна для производства краски». Затем, чтобы предупредить возможное возмущение публики, москательщики предусмотрительно оговаривались: «Мы уверены, что 2000-летнюю мумию египетского монарха допустимо использовать для такой благородной цели, как роспись стен Вестминстерского дворца [668]или иного достойного помещения, не оскорбляя этим ни дух почившего джентльмена, ни его потомков» [669].