Рахул Джандиал - Нейрофитнес. Рекомендации нейрохирурга для улучшения работы мозга

Но именно инсулину – подумать только! – выпало послужить первым средством, с помощью которого у душевнобольных вызывали судороги в попытке излечить от недуга. Всего через шесть лет после того, как в 1921 году ученым удалось выделить инсулин в чистом виде, его в больших дозах [144] стал применять к больным шизофренией психиатр Манфред Сакель. Он заявлял о кардинальном клиническом улучшении у 88 % пациентов после того, как они получили достаточно большую дозу инсулина, чтобы вызвать у них временные судороги вследствие крайне низкого содержания сахара в крови. Вскоре было создано еще одно медикаментозное средство, способное, как выяснилось, вызывать судороги, – метразол. И только в 1938 году итальянский невролог и психиатр Уго Черлетти [145] описал воздействие на мозг сильными электрическими разрядами как новый и более быстрый способ получить такой же лечебный эффект. Первое время медицинское сообщество США с недоверием относилось к утверждениям Черлетти об эффективности электрошоковой терапии. Однако общее мнение изменилось, когда в 1940 году прямо на заседании Американской психиатрической ассоциации один психиатр из Цинциннати провел первую публичную демонстрацию действия ЭСТ.

И в скором времени ЭСТ сделалась стандартным «передовым» методом лечения большой депрессии.

Ну не забавно ли, что совершенная фикция, какой было придуманное Франклином лечение «судорог» электричеством, доказала себя как высокоэффективная терапия против депрессии и биполярного расстройства, причем именно в высоких дозах, чтобы как раз и вызывать судороги? Такого нарочно не придумаешь.

Прошло две недели после знакомства с миссис Чанг и ее детьми, и вот я вхожу в процедурную, где уже собрались старший ординатор-психиатр, анестезиолог и физиотерапевтическая медсестра, чтобы провести пациентке сеанс электросудорожной терапии. Ее, по-прежнему остававшуюся в кататоническом ступоре и, похоже, совершенно бесчувственную к окружающему миру, привезли в процедурную на каталке; в вене левой руки болтался катетер.

Сначала на лоб миссис Чанг в нескольких местах нанесли теплоизолирующий гель, на него наложили округлые белые пластины, в каждой из которых помещался металлический шарик размером с дробину: две на виски – это процедурные электроды, через которые будут подаваться электрические разряды, и еще две – чтобы считывать ритмы мозга во время судорожного приступа. Когда подготовка к процедуре завершилась, на лицо пациентки свисала целая гирлянда проводов.

На меня, студента, возложили обязанность следить, чтобы миссис Чанг во время процедуры не прикусила себе язык. Хотя анестезиолог и вводил ей сукцинилхолин, препарат для нервно-мышечной релаксации, при начале припадка челюсти обычно с большой силой стискиваются – остаточный спазм, прежде чем мышцы окончательно расслабятся. Лечащий врач велел мне взять стопку квадратных марлевых компрессов, мы зовем их «четыре на четыре», свернуть в неплотные трубочки и с одной стороны просунуть в рот пациентки.

Затем в процедурную вкатили аппарат для ЭСТ. Его вид меня несколько разочаровал своей невыразительностью: размером с тостер, с кнопками и диском-шкалой, в унылом матово-сером кожухе. Никаких замысловатых рычажков, колесиков, ручек.

Лечащий врач выставил на шкале продолжительность и величину разряда – полмиллисекунды воздействия током силой в 550 мА. (Примерно столько требуется, чтобы зажечь 60-ваттную лампочку, – правда, на половину тысячной доли секунды.)

Врач кивком предупредил, что начинает, и надавил кнопку подачи электрического разряда. Ничего такого эффектного я не заметил, за исключением случайного дрожания в ногах пациентки и дернувшейся челюсти. Сердечный ритм сохранял стабильность, а вот мозговые волны на один долгий миг взбесились. Собственно, и все.

Мы окружили миссис Чанг и не спускали с нее глаз, пока она не начала медленно приходить в себя примерно через четверть часа. По-прежнему застывший взгляд, молчание, безучастность. Никаких видимых изменений в ее состоянии не произошло.

Я помог откатить миссис Чанг в послеоперационную, куда сын и дочь уже пришли навестить ее. Через день, на среду, ей был назначен еще один сеанс ЭСТ, третий – на пятницу и еще несколько – на следующей неделе. Нам оставалось запастись терпением и наблюдать, как у нее пойдут дела.

Через две недели после того, как миссис Чанг получила шесть сеансов ЭСТ, я снова вошел в смотровую, где произошло мое знакомство с ней и ее взрослыми детьми. Я не видел пациентку после того первого сеанса, когда не наблюдалось даже слабых признаков улучшения, и потому не ожидал увидеть их и на этот раз.