Дэвид Бирн - Как работает музыка

На протяжении всей истории записанной музыки мы, как правило, предпочитаем удобство качеству. Цилиндры Эдисона звучали хуже живых исполнителей, но можно было носить их с собой и воспроизводить по желанию. LP из-за медленного вращения звучали не так богато, как 45- или 78-оборотные пластинки, но зато с ними было куда меньше возни. А кассеты? Шутите? Нам говорили, что компакт-диски прослужат вечность и будут звучать абсолютно чисто, но оказалось, что они звучат хуже пластинок, а вопрос долговечности остается открытым. Спектр звука на аналоговых носителях имеет бесконечное количество градаций, тогда как в цифровом мире все разбито на конечное число кусочков. Кусочки могут обмануть слух, заставив поверить, что они представляют собой непрерывный звуковой спектр (вот она, психоакустика), но по своей природе они все те же единицы и нули: шаги, а не плавное течение. MP3? Возможно, это самый удобный формат на сегодня, но мне кажется, что психоакустический обман, используемый для его создания, – заставить ум думать и чувствовать, будто вся музыкальная информация сохранена в целостности, когда в действительности огромный ее процент был удален, – является продолжением все той же тенденции соблазняться удобством. Это музыка в форме таблеток, она полна витаминами, она выполняет свою задачу, но чего-то ей не хватает. Нам часто предлагают, а мы с радостью принимаем удобные носители, которые лишь «приемлемы», вместо тех, которые на самом деле лучше.

Где заканчивается этот путь компромисса и действительно ли имеет значение, если мы на этом пути потеряем немного качества? Разве качество или точность записи имеют прямое отношение к наслаждению музыкой? Мы громко смеемся над котиками на нечетких, зернистых видео ужасно низкого качества в YouTube, мы общаемся с близкими по мобильным телефонам, качество передаваемого голоса в которых заставило бы Александра Грэма Белла перевернуться в гробу. Теория информации говорит нам, что количество битов, необходимых для передачи определенных видов контента – например, человеческой речи или глупых выходок кота, – может действительно быть намного ниже, чем мы думаем. Если требуется понять лишь словесное содержание телефонного звонка, то качество может быть удивительно плохим, и мы все равно будем знать, что говорят наши друзья и близкие. Все утерянное в конечном итоге не имеет реального значения. Быть может, «приемлемо» – это то, что нам нужно.

А может, и нет. В ответ на эту тенденцию некоторые музыканты решили вернуться к аналоговой записи, а некоторые пошли по извращенному пути, пытаясь достичь как можно более лоу-файного звучания – плохого настолько, насколько это могло сойти им с рук. Они хотели уйти от цифровой чистоты. Но почему плохое качество, нечеткость и искажение каким-то образом делают музыку более аутентичной? Идея проста. Если кто-то признает, что четкие и чистые записи по своей сути бездушны, то верно и обратное – все грязное и грубое идет прямо от сердца. Возможно, это не слишком логично, но именно так нам свойственно думать. Все это последствия распространенного убеждения, отождествляющего новые технологии с неаутентичностью. Плохое – даже поддельно плохое – с этой точки зрения приравнивается к лучшему. Это сбивает с толку, так как бóльшая часть цифровой музыки звучит совсем не «плохо». Наоборот, она звучит – в традиционном смысле – хорошо: чисто, безупречно, с полным диапазоном частот. Хотя звучание менее богато по сравнению с предыдущими технологиями, оно обманывает слух, заставляя думать, будто звук стал лучше. Но именно это блестящее, глянцевое качество многие поклонники музыки считают подозрительным. И в отместку они явно переоценивают легко слышимые недостатки предыдущей эпохи – шипение, треск и искажение. На мой взгляд, истинность и душа лежат в самой музыке, а не в царапинах и щелканье старых пластинок. Таким образом, в то время как чистота и «совершенство» многих современных музыкальных произведений не являются гарантией незабываемого музыкального опыта, противоположное им – тоже не гарантия.

Если, следуя примеру телефонной компании, мы говорим о коммуникации и передаче информации, то, возможно, некоторые из звуковых богатств пластинок действительно излишни и могут быть устранены без серьезных потерь. Применимо ли это и к речи? И да и нет. Во-первых, в музыке, по сравнению с речью, больше всякого разного происходит одновременно. Смотреть на репродукцию картины, конечно, не то же самое, что стоять перед оригиналом, но эмоции, намерения, идеи и впечатления могут быть переданы и таким образом – даже через дешевую репродукцию. Точно так же я могу быть растроган до слез действительно ужасной записью или плохой копией хорошей записи. Стал бы мой опыт мощнее, если бы качество было выше? Сомневаюсь. Так какой в этом смысл?