Коллектив авторов - Внешняя политика России в условиях глобальной неопределенности. Монография

Э.Г. Соловьев

© Соловьев Э.Г., 2015

На протяжении последних нескольких десятилетий распад Советского Союза стал восприниматься многими на Западе не только как рубеж окончания идеологических конфликтов, но и как конец геополитики. История закончилась. Место геополитики заняло экономическое развитие. Дипломаты отбросили за ненадобностью проблемы безопасности и сконцентрировались на вопросах торговли и борьбы с изменением климата. Особенно соблазнительной идея конца геополитики выглядела для Соединенных Штатов. При таком развитии событий им можно было бы минимизировать издержки на поддержание мирового порядка. И при этом получать все преимущества от глобализации и открытости мировых рынков. В Европе установленный после окончания холодной войны порядок подразумевал закрепление дезинтеграции Советского Союза и включение в НАТО и ЕС Восточной Европы. В Азии он означал бесспорное преобладание Соединенных Штатов, завязанное на тесные отношения в сфере безопасности с Японией, Южной Кореей, Австралией и другими союзниками. Американцы и европейцы предпочли бы увековечить такой геополитический расклад, оставив геополитические вопросы в прошлом.

В последние годы однако исследователями международных отношений все чаще отмечается тенденция к трансформации существующего (возникшего по итогам биполярного противостояния и после краха СССР) мирового порядка. Но не совсем понятно, что способно придти ему на смену. Период после «однополярного момента», т. е. период явного кризиса модели американской гегемонии в мировой политике по-разному интерпретируется и описывается представителями различных научных школ. На самом деле «ясная иерархия возможностей» различных держав и их союзов проходит этап кристаллизации. Неупорядоченное состояние мировой среды, возникшее в результате эрозии однополярной модели, признаки которой наиболее очевидно проявились в ходе глобального финансово-экономического кризиса 2008–2010 гг. и по его окончании, породило запрос на воссоздание квазиидеологической биполярной оппозиции, которая расставила бы все по своим местам. Именно с этим связано распространение на Западе концепций противостояния в глобальном масштабе «либеральной» и «авторитарной» тенденции. Отсюда тяга к понятным схемам и стремление воссоздать четкую конструкцию, подобную той, что существовала в эпоху «холодной войны». Но тем очевиднее и ущербность попыток подобного рода, нисколько не приближающих к пониманию происходящих в мире процессов.

Стабильность миропорядка в теории обеспечивается балансом мощи и интересов основных формирующих его государств (при том условии, что главные центры силы готовы отстаивать свои национальные интересы), либо явным преобладанием одной из мировых держав. Поскольку эра полного преобладания США по целому ряду признаков движется к своему окончанию (наиболее очевидный – это превращение КНР в экономическую державу № 1, по крайней мере, по количественным показателям), значительное число исследователей заговорило в последнее время о возникновении тенденций «многополярности», или, что более корректно звучит, полицентричности в современной мировой политике [40] Одни из первых еще в 90-е гг. XX в. Lane Ch. The unipolar illusion. Why new great powers will rise // International Security, 1993, Vol.17, № 4; Kupchan Ch. After Pax Americana: benign power regional integration and the sourses of stable multipolarity // International Security, 1998, Vol.23, № 2 и др. О проблемах, связанных с функционированием однополярной модели и о перенапряжении американской экономики и политики см. Хаас Р., Олтман Р. Американское расточительство // Foreign Affairs, 2010, № 6; Mandelbaum М. The Frugal Superpower. N.Y., 2010; Basevich A.J. The Limits of Power. The End of American Exceptionalism. N.Y., 2009; Haas R. War of Necessity, War of Choice. N.Y., 2009 и др. (полярность предполагает противостояние полюсов и собственно их бинарную оппозицию). Адепты полицентричности в мировой политике не отрицают, что подобные системы характеризуются наличием более широкого набора переменных и большей неопределенностью складывающихся и эволюционирующих в рамках полицентричного миропорядка балансов сил. Но именно неопределенность побуждает государства вести себя на международной арене более рационально и осмотрительно [41] Классическая работа об этом: Deutch К., Singer D. Multipolar power systems and international stability // World Politics, 1964, Vol.16, № 3. , что и делает полицентричный миропорядок в конечном счете не менее стабильным, чем хорошо изученное в конце XX в. биполярное противостояние. С другой стороны, если в рамках униполярной структуры доминирующая держава (или державы) действуют, практически не имея реальных внешних ограничений в т. ч. на односторонне применение силы, то в рамках полицентричности возможны широкие коалиции, нацеленные на поддержание status quo и способные создать эффективные механизмы противостояния агрессии доминирующей или дестабилизирующим действиям некой ревизионистской державы. Полицентричный миропорядок вполне может основываться не на конфликте, а на сотрудничестве, даже принимать форму «концерта держав», когда несколько крупных государств работают вместе над созданием правил игры и выработкой мер воздействия на их нарушителей [42] См. об этом: Ikenberry J. After Victory: Institutions, Strategic Restraint, and the Rebuilding of Order after Major Wars. Princeton, 2000. .