Вардан Торосян - Эволюция стиля мышления в исследованиях Вселенной. От древнейших времен до конца ХХ века

Порой изощренная математическая техника даже обгоняла практические запросы, превращаясь в своего рода искусство для искусства, поскольку практические потребности, связанные с астрономией, в Древнем Вавилоне и Египте не простирались дальше «позитивистских», без претензий на проникновение в сущность небесных явлений, вычислений с единственной целью – предсказания позиций небесных тел, необходимого для земледелия. Вместе с тем, к основным текущим проблемам вавилонской вычислительной астрономии относилось, например, предсказание, в какие вечера новая Луна должна впервые появляться на западном горизонте 91 91 См.: Б. Л. ван дер Варден. Пробуждающаяся наука. Математика Древнего Египта, Вавилона и Греции. М., 1959; О. Нейгебауэр. Точные науки в древности. М., 1968. . Столь значительный интерес к такого рода вопросам объясняется тем, что задачи вавилонской астрономии охватывали, помимо контроля над календарем, также прорицания астрологического характера (что делало астрономические наблюдения особенно почетной деятельностью).

Важно заметить, что астрологические прорицания имели свою, так сказать, идейную базу. Для мышления древних народов, в частности, заселявших долину Нила и Междуречье, характерны (в мышлении, не выделившем человека из природы, иначе и быть не могло) представления о единосущности всех элементов окружающего мира – людей, растений, животных, небесных тел. В таком случае системой отчета для понимания природных явлений становились мерки человеческого поведения – то, что известно наилучшим образом 92 92 Франкфорт Г., Франкфорт Г. А., Уилсон Дж. Якобсен Т. В преддверии философии. М., 1984, с. 72. . Кстати, поэтому вопрос, благосклонна ли к человеку Вселенная, враждебна или безразлична, сам по себе, в общем виде был бессмысленным, так как ответ на него можно было дать только в конкретной ситуации, с конкретным расположением светил и, соответственно, раскладом тех или иных сил, их направленности, аналогично тому, как это имеет место в человеческом обществе.

Убежденность в единосущности мира направляла мысли древних египтян и вавилонян на поиски некоей силы, поддерживающей закономерности, общие длч всего мира. Естественно при этом, что порядок, утвержденный земными обычаями, нравами, установлениями, связывался с тем» независимо от людей существующим, порядком, который* проявляется в регулярной смене дня и ночи, времен года,, расположения звезд на небе. Характерно, однако, что, как показывают многочисленные исследования, реально имело место не выведение, объяснение земного порядка из общего вселенского, а напротив, «бессознательная проекция на мир социального правопорядка» (Ф. Кессиди). Более того, очень интересно прослеживается, каким образом представления о характере миропорядка, силах, поддерживающих его, по существу, отражали в своих изменениях сдвиги, происходившие в социальной жизни. Эта особенность, ярко проявляясь в истории мысли Древнего Египта и Вавилона, а также Древней Греции, на самом деле распространяется и на значительно более позднее время. Внешне, конечно, дело обстояло совершенно противоположным образом. Так, в Древнем Вавилоне каждый город- государство имел своим покровителем какого-либо бога, и правитель города был лишь наместником этих верховных сил, занимая соответствующее место на длинном иерархической лестнице. В Древнем мире, как правило, небесные тела рассматривались как боги, имена богов носили все главные планеты. Кстати, одним из важнейших физического характера следствий такого подхода было рассмотрение движения богов-планет (и в Египте, и в Вавилоне) как естественного измерения времени, связываемого с последовательностью стадий природного цикла.

Хотя в основе общей картины мира так или иначе лежали определенные астрономические сведения, почерпнутые из наблюдений, общие космологические, а тем более космогонические схемы народов Древнего мира представляют собой результат спекуляций, облаченных в мифопоэтическую форму. Как замечает П. Фейерабенд, в сознании той эпохи имело место единство науки, религии, социальной философии и поэзии; вместилищем знания, наряду с наукой,, являлись мифы, сказки, эпос и многие другие творения ненаучной традиции, при этом, хотя и знание, содержат щееся в них, может быть «переведено» на наш язык, однако при таком переводе исчезают его очень важные «прагматические» компоненты – именно поэтому следы «палеолитической астрономии, давшей жизнь школам, обсерваториям, научным традициям, наиболее интересным теориям»,, реконструируются двумя взаимодополняющими способами: «отправляясь от материальных остатков астрономии каменного века… или возвращаясь назад в прошлое от литературных памятников» 93 93 Feyerabend Р. К. Against Method. Outline of an Anarchistic Theory of Knowbedge. L. 1959. pp. 59-60. .