Эрик Лор - Российское гражданство - от империи к Советскому Союзу

На протяжении большей части российской истории при определении прав и обязанностей принадлежность к конкретной религии, социальному классу, гильдии и другим группам была гораздо важнее разницы в юридическом статусе между российскими подданными и иностранцами. Однако граница подданства была важнее, чем полагали исследователи, и до сих пор представляет собой в основном неизученную проблему. Институт подданства возник как существенный критерий статуса и способ контроля за передвижениями в столетия, предшествовавшие Великим реформам 1860-х годов.

С самого начала письменной истории на Руси международная торговля с далекими странами была ключом к политическому и экономическому успеху на землях, впоследствии ставших Российской империей. То, что Россия якобы была автаркией, отрезанной от мира монгольским завоеванием 1241 года, – своего рода миф. Торговля и международные отношения процветали в течение приблизительно века после завоевания, в особенности на территории южных степей Центральной Азии, Персии, Причерноморья и вплоть до Средиземноморья, в рамках объединения, названного некоторыми историками Pax Mongolica [14]. Ганзейский союз поддерживал оживленную торговлю на севере. Изначально Россия не была автаркией. В действительности, как утверждает ведущий эксперт по иностранцам в Московии, в Киевский и следующий непосредственно за ним период фактически не существовало ограничений на въезд иностранцев, вне зависимости от их национальности или вероисповедания, в пределы страны [15].

Однако новое княжество Московское не принимало участия в великой эпохе формирования империй и интернационализации, пришедшейся на XVI и XVII века и совершенно изменившей природу международного обмена и взаимодействия в странах бассейна Атлантического океана. Фактически, в то время как в Европе люди все чаще пересекали границы, торговали и передвигались с места на место, Россия укрепляла и наращивала контроль над крепостными, все сильнее привязывая людей к местам их проживания и к помещикам [16]. Весь общественный и юридический строй фокусировался на одной цели – привязать крепостных к их хозяевам и деревням. Поездки за пределы деревенских окрестностей стали еще строже регламентироваться: для их осуществления требовались внутренний паспорт, а также разрешение помещика и местных властей [17]. Все более строгий контроль властей над населением и его способностью перемещаться предполагал наличие жестких ограничений на заграничные поездки и продуманных мер предотвращения эмиграции. С другой стороны, начиная с XVII века московские власти довольно упорно стремились к поощрению иммиграции ради царской службы [18]. Все вместе эти стратегии складывались в последовательную общую демографическую политику, которую можно описать просто как политику «Привлекай и удерживай», проводившуюся в отношении практически всех народов. Это – наиболее продолжительная и глубоко укорененная демографическая политика в российской истории, и она гораздо ближе к демографической политике, проводившейся большинством стран Европы в начале Нового времени, чем к автаркии Китая и Японии в XV–XIX веках или к сталинизму XX века.

Граница подданства имеет мало практического или теоретического отношения к политике «Привлекай и удерживай». Государство запрещало эмиграцию и не признавало утрату российского подданства в результате натурализации за границей. Так что, в принципе, беглый крепостной, пойманный или возвращенный в Россию иностранными властями, был бы возвращен его хозяину. Точно так же дворяне и принадлежавшие к привилегированному классу чиновники, покинувшие страну без разрешения, могли по возвращении или в случае поимки быть подвергнуты наказанию. Однако решение по таким вопросам принималось, как правило, не в связи с понятием границы подданства. Внешние границы страны были в высшей степени проницаемы, и контроль над эмиграцией крестьян (или любыми передвижениями внутри страны) гораздо больше был связан с общиной и принципом коллективной ответственности. Все налоги, трудовые повинности и оброки в пользу помещика или государства налагались на общину в целом. Отбытие любого ее члена – в особенности молодых, трудоспособных мужчин, во все века и во всех странах составляющих основную массу эмигрантов, – значительно уменьшало способность общины должным образом выполнить наложенные на нее обязательства.