Эрик Лор - Российское гражданство - от империи к Советскому Союзу

Несмотря на внимание, которое власти уделяли обращению в православие, лишь небольшая доля иностранцев, поступивших на царскую службу, делала такой шаг [41]. Тому могло быть три причины. Во-первых, Русская церковь отказывалась признавать действенным протестантское и католическое таинство крещения. Следовательно, в Московии обращение предполагало не только миропомазание, но и полный обряд крещения. Во-вторых, обращение не означало полного приобщения к Русской церкви. Обращенных, как правило, рассматривали в качестве новокрещеных , то есть находящихся как бы на пути к окончательному вхождению в общину православных верующих. В повседневном словоупотреблении не только новокрещеных иностранцев, но и их детей и потомков часто обозначали несколько уничижительным русским словом « немчины ». В-третьих, обращение могло создать серьезные препятствия, если нужно было покинуть царство. Новообращенным для этого требовалось особое разрешение царя [42]. Короче говоря, обращение в православие не означало полноценного приобщения к церкви и государству, но скорее давало переходный статус иностранца, пустившего корни.

При всех этих ограничениях прав и возможностей для иностранцев стать полноценными православными подданными Московия, как правило, с энтузиазмом поощряла обращение и натурализацию, даже предлагая новообращенным и натурализованным лицам денежное вознаграждение и прямое политическое покровительство [43]. Обращение в православие, несомненно, было во многих отношениях наиболее важным способом получения подданства, но Гессен, как мы уже видели, заходит так далеко, что утверждает, будто «натурализация праву Московской эпохи совершенно неизвестна» [44]. На деле различия в подданстве были гораздо более значимы, чем думало большинство исследователей. Маргарет Уолтнер отмечает, что уже в XVII веке проводилось последовательное семантическое различие между выражениями «московский немец» и «иноземец старого выезда» (термины, применявшиеся по большей части к российским подданным), с одной стороны, и понятием «недавно прибывший иностранный подданный» – с другой [45].

Различия в юридическом положении между иностранцами и своими, царскими подданными в Московии были особенно существенны для купцов. На протяжении большей части эпохи Московского царства подавляющему большинству иностранных подданных купеческого сословия было разрешено селиться лишь в приграничных городах, прежде всего в Архангельске, Астрахани, Новгороде и нескольких других [46]. Они не могли выезжать за пределы назначенного им города или за границу без официальных документов, санкционирующих поездку. Также другим купцам позволялось торговать на территории империи лишь в том случае, если это право гарантировалось двусторонними договорами с их государствами или если такому купцу право торговать (наряду с иными привилегиями) даровалось особой личной грамотой, подписанной царем [47]. Грамота могла быть дарована отдельному лицу или компании и отозвана в любой момент по воле царя. Таким образом, все купцы в пределах Московии действовали на основании привилегий, дарованных в качестве исключения из общего запрета на ведение дел иностранцами, и не имели существенных юридических гарантий. Во время внутренних или внешних беспорядков, когда напряжение между Московским царством и внешним миром нарастало (например, в конце 1640-х и 1650-х годов), власти могли весьма резко отзывать дарованные иностранным купцам привилегии, не нарушая при этом никаких юридических норм. Тем не менее, хотя осознание статуса иностранного подданства в Московии было глубоким, Мулюкин настойчиво утверждает, что на практике иностранцы в целом обладали в Московии большей свободой перемещений и другими привилегиями, недоступными иноземцам в большинстве прочих европейских государств [48].

Уолтнер приводит веские доводы в пользу постепенного формирования принципа приобретения гражданства по месту рождения (jus soli), который часто понимается как «автоматическая» натурализация детей иностранцев в силу факта их рождения на территории Московии, безотносительно к тому, крещены ли они в православной вере. Она утверждает, что этот принцип возник в результате ряда принимавшихся на протяжении XVII века решений об отказе сыновьям иностранцев в праве путешествовать, об обращении с ними как с русскими подданными, не имевшими права покинуть Россию. Кульминацией этого процесса явился принятый Петром в 1722 году декрет, согласно которому сыновья служилых иностранцев автоматически становились подданными царя [49].