А. Степанов - Число и культура

Ответственны за тот и другой, как уже известно, особенности общественного сознания. Во-первых, население в новейшую эпоху становится грамотным и, что не менее важно, "своевольным". Все труднее обнаружить в массах готовность подчиняться узкому кругу поставленных "от Бога" власть имущих, историческую судьбу берет в свои руки активное большинство, самостоятельно создавая себе вождей и кумиров. Рост своеволия подчеркивается революционным методом решения назревших социальных проблем: эпоха масс – это и эпоха революций. Во-вторых, помимо "эндогенности" (политические режимы создаются и/или санкционируются самим социумом), наблюдается скачок в направлении к рациональности. Революции формулируют программы, выдвигают лозунги, без убеждения масс невозможно общественное управление. В дополнение, наблюдается резкое ослабление религиозно-мифологических форм коллективного сознания: от религии либо вовсе отказываются, либо прибегают к ее рациональным трактовкам, ограничивают сферу ее компетенции. Секуляризация – спутник рационализации. В-третьих, если отныне за политическую историю не в последнюю очередь ответственно коллективное рациональное – сознательное и бессознательное, – то в своем массовом, "профаническом" варианте оно не может не быть тривиальным. И в-четвертых, каждая революция несет в себе огромный заряд отрицания, представляя собой категорический отказ населения жить по старым порядкам. Всякий отказ подразумевает сравнение с предыдущими политическими состояниями и тем самым – с результатами прежних революций. О последних массы в целом достаточно информированы – из личного и семейного опыта, из школьных программ, произведений искусства, масс-медиа. Однако сравнения бывают разными по логической конструкции.

Если большинство населения обладает относительно короткой оперативной памятью и предпочитает исходить из персонального опыта, то акт отрицания обращается лишь на непосредственно предшествующий революции политический режим: его далее не желают терпеть, и с новых позиций ему говорится решительное "нет". Это типичный образец наипростейшего, бинарного отношения, n = 2, приводящий в конечном счете к М = 3, классическая база для гегелевской исторической схемы "тезис – антитезис – синтезис". Антитезис – отрицание тезиса, "нет" ему. Но тогда следующая революция, очередное по времени отрицание – когда синтезис отрицает антитезис – приводит к воспроизводству ряда признаков предпредыдущей, пусть и "на новом витке". Об этом и шла речь, когда упоминалась перекличка политических режимов, скажем, после третьих и первых революций. Закон отрицания отрицания по-своему вполне логичен (см. раздел 1.3), отвечает здравому смыслу.

Ситуация в корне меняется, если в массовом сознании активнее задействован не тринитарный, а кватерниорный паттерн (М = 4). В этом случае в процессе революции отрицанию подвергается не только непосредственно предыдущий, знакомый по недавнему личному опыту политический режим, но и предшествующий ему. Т.е. здесь по сути реализуются сразу два отрицания, два "нет". Возможно потому, что в коллективной памяти еще не стерлись следы соответствующей предпредыдущей революции и помнится о неудобоваримости ее плодов. Возможно, вспомнить о ней заставили новые обстоятельства или повышение актуальной информированности социума. Также не исключено, что ведущие слои задают себе естественный вопрос: да, мы видим, что недавно существовавший политический режим неприемлем, оттого мы и совершили революцию, но что-то ведь заставило наших предков к нему прийти, поднявшись на свою революцию; не означает ли это, что и более раннее политическое состояние не подходит народу? Вне зависимости от причин, ситуация двойного "нет" соответствует более широкой оперативной памяти: вместо n = 2, М = 3 задействована схема n = 3, М = 4. В этом случае следует ожидать повторения свойств революций, порождаемых ими режимов уже не через одну, а через две.

Диалектический закон отрицания отрицания был выведен в первой половине ХIХ в., когда наиболее актуальным для коллективного сознания был "здравомысленный" трехчастный паттерн, М = 3. Здравомыслие излучала и тогдашняя наука (простые опыты и внятные рассудочные выводы на их основе), моральная правота во многом принадлежала позитивизму и наступавшей либеральной идеологии, зиждущейся на декларации в сущности незамысловатых, "самоочевидных" вещей. Не случайно, что наиболее точное подобие плодов третьей революции и первой обеспечено двумя французскими империями, двух Наполеонов, т.е. историческими продуктами до середины ХIХ в. Но именно с этого времени начинается интенсивное накопление потенциала эксплицированных четырехчастных структур, захватывающих и политическую сферу. В ХХ столетии указанный процесс лишь усиливается (см. раздел 1.4). Вместе с тем наблюдается и рост значения воспроизводства свойств революций через две. В целях наглядности полезно проиллюстрировать, как запускается механизм двойного "нет" на практике.