А. Степанов - Число и культура

В ходе предшествующего изложения, впрочем, использовались не подобные континуальные, а дискретные представления (номера революций). Насколько возможно, мы старались оставлять в стороне национальные и цивилизационные особенности государств, переживающих революционные потрясения. Разумеется, не потому, что национальная специфика не важна, а для решения все той же задачи – как можно отчетливее подчеркнуть значение универсальных элементарно-математических сил. Не знаю, насколько удачной показалась читателю такая попытка, но тему составлял поиск очередной иллюстрации механизма рационального бессознательного и его экспликаций в сфере политики.

Вероятно, мы по-прежнему вправе говорить не столько о строгом законе, сколько о более или менее явно выраженной закономерности , хотя и не лишенной серьезных предпосылок. Из этого, в частности, вытекает: последствия одинаковых по номеру революций в разных странах иногда могут столь существенно отличаться друг от друга, что их затруднительно объединить в рамках одного и того же паттерна. Например, были рассмотрены примеры политических режимов, устанавливающихся после двух бифуркаций: в Британии после "Славной революции", в США после Гражданской войны, в России периода Временных правительств, Веймарская республика в Германии, Нидерланды после 1830 г., послевоенная Япония, мировое сообщество в целом после Второй мировой войны, – которые ассоциируются друг с другом по признаку превалирования либерализма и демократии. Однако при этом, скажем, во Франции второй бифуркацией послужила Июльская революция 1830 г. Действительно ли к либерально-демократическому обществу пришла Франция по ее стопам? – Июль положил конец периоду Реставрации, возвел на трон младшую ветвь Бурбонов (Луи-Филипп), но усмотреть в данном случае не частичную демократизацию, а демократию, пожалуй, непросто. Главное, что подпадает под родственный другим вторым революциям стандарт – это откровенное господство банков и денег: у власти финансовая аристократия.(30)

Не менее щекотливые вопросы возникнут и по итогам второй революции в Югославии. Напомним, 1 декабря 1918 г. образовано Королевство сербов, хорватов, словенцев, с 1929 г. превратившееся в Югославию. Доминирующее положение принадлежит сербской буржуазии, с января 1929 г. устанавливается военно-монархическая диктатура. Т.е если в экономике (рыночное хозяйство, частная собственность, конкуренция) еще различимы ведущие признаки либерализма, то аналогичная атрибуция в сфере политики едва ли выглядит правомерной. – Впрочем, по контрасту с плодами третьих революций в тех же странах – империей Наполеона III, коммунистической Югославией И.Б.Тито – итоги вторых революций все же ассоциируются, пусть авансом, условно, с либерально-демократическим паттерном. Югославии 1920-30-х гг. свойственна капиталистическая система и преимущественно этническая (но не конфессиональная) самоидентификация: юго-славянское единство , либерализм не только здесь, но и повсюду сопряжен с утверждением национального государства. Т.е в диахроническом срезе оба последних примера не находятся в антагонистических отношениях с историческим маршрутом других общественных систем.

Недавно названы два наиболее заметных цикла в исследуемом ряду революций. Первый из них – отпечаток структуры М = 3, т.е. в хронологическом ракурсе сходство революций через одну (гегелевская перекличка синтезиса с тезисом). Результат третьей революции во Франции, империя Наполеона III, взывал к образцу империи Наполеона I, вершины первой, Великой французской, революции. "Национальная революция" 1932 – 33 гг. в Германии (третья по счету) похоронила режим Веймарской республики, чтобы, как и после первой революции, создать империю. "Советская империя", продукт третьей, Великой Октябрьской, революции, по изрядному числу параметров перекликается с империей Николая II после революции 1905 – 07: обе партийно активированы (до 1905 г. любые политические партии запрещены); в обеих существуют парламенты (Государственная Дума и Верховный Совет), фактические полномочия которых, однако, скромны, и реальная власть принадлежит одному лицу, не прошедшему через всенародные выборы; наконец, похожи и исторические задачи: наращивание внешнеполитического могущества, ускоренная модернизация, индустриализация недостаточно образованной и технологически отсталой крестьянской страны. Наряду с повторением свойств политических режимов через одну бифуркацию, наблюдается и более крупный логический шаг – через две, диахронический парафраз структуры М = 4. Еще раз, теперь более обстоятельно, попробуем прояснить причины возникновения обоих циклов.