Александр Поповский - Вдохновенные искатели

По-прежнему удивительна неутомимость Павловского, сурова требовательность к себе и другим. Он просыпается с восходом солнца и в условленное время, минута в минуту, уходит с группой в тайгу. Никто не пользуется здесь привилегией приходить с опозданием и заставлять себя ждать. Тут, в тайге, как и в Ленинграде, он живет строго по расписанию. В запиской книжке, на страничках его «киножизни», где прежде отмечались предстоящие лекции, посещения института, свидания, продолжаются записи всего, что вытекает из «графика дня».

В дни солнечной погоды он шагает с киноаппаратом на плечах.

– Ну, братишки, – весело звучит его голос, – сегодня лётная погода, будем накручивать…

В тайге никому за ним не угнаться, ни тем более его опередить. Высокий, широкоплечий, в резиновых сапогах, в синем комбинезоне с капюшоном поверх головы и рыбачьей сеткой, пропитанной веществом, отпугивающим клещей, он поочередно шагает то с одним, то с другим из помощников, присматриваясь и проверяя их успехи, не забывая при этом собственных дел. Солнце стоит уже высоко, все измучены жарой, искусаны гнусом, в тайге томительно душно, а он нисколько не унывает.

– Взгляните сюда, – доносится его громкий голос. – Какая находка, а вы прошли мимо…

Под сваленным деревом натуралист обнаружил муравьиную кучу. Он опускается на колени и поспешно собирает муравьев.

– Замечательные экземпляры! Истинный клад для музея!

Интерес к медицине и микробиологии не ослабил его любви к природе, не вытравил из него натуралиста, страстного охотника за насекомыми, жаждущего открыть никому не ведомый вид, заполнить белое пятно на карте распространения животного мира. Увлечение биохимией и клиникой обновило его интерес к систематике – этому серьезному разделу в зоологии. По-прежнему, как в дни ранней юности, он склонен забыть все на свете, едва в воздухе вспорхнет насекомое. На этот счет его сотрудники рассказывают много забавных историй.

Случилось Павловскому ждать на станции Минеральные Воды поезда на Ленинград. Прошел час, другой в ожидании, миновал вечер, стало темно. На платформе зажгли электрический свет. Пассажиры беседовали, скучали, вдруг внимание их привлекло странное зрелище: солидный мужчина, спокойно беседовавший с женой, поспешил к фонарю и стал ловить мушек, вьющихся вокруг огня. В руке у него поблескивала пробирка, в которую он собирал свой улов. Это странное занятие начинало развлекать пассажиров, кто-то отпустил веселую шутку, поднялся смех. Но что зоологу до окружающих? Он продолжал охоту, не замечая, что пассажиры устремились к подошедшему поезду и на платформе остались лишь двое – зоолог и его жена. Зато в Ленинграде его ждет награда: он сможет исследовать содержимое пробирки и сказать, какие именно насекомые водятся в этом краю.

Его жене не впервые быть в таком положении. Подобные случаи бывали не раз. Однажды в Нюрнберге, вскоре после женитьбы, они отправились за город гулять. День был солнечный, жаркий, их разморило, и они присели на камень отдохнуть. Неожиданно ему вздумалось погнаться за пестрым жучком. Он побежал полем, исчез за оврагом и вернулся к камню, когда стало темно. Занятый делом, он попросту забыл о жене.

И сейчас временами он забывает об окружающих, увлеченный природой и зрелищем тайги…

Вот он взобрался на вершину сопки. Ему надо посмотреть, каков там растительный покров, на какой подстилке плодятся клещи. Результаты наблюдения заносятся в книжку, и неутомимый искатель продолжает свой путь. Спутники не смеют признаться, что устали, ученый ни разу не присаживался, а ведь все они значительно моложе его.

– Какой прекрасный экземпляр! – опять доносится откуда-то его голос. – Мы чуть не прошли мимо.

Под валежником сидит зеленая жаба. Они действительно прошли бы мимо нее и нисколько не пожалели об этом.

– Какие пауки! – не умолкает он. – Вот это молодцы! Неожиданно перед ними вырастает полянка, густо покрытая цветами. Яркие краски и причудливые формы приводят ученого в восторг. Он спешит заснять полянку, срывает цветы и прячет в сумку тяжелый букет. Вечером он зарисует одну из орхидей и отправит рисунок семье в Ленинград…

К вековому дереву в обжитой тайге хозяин огорода прибил дощечку с указанием пределов своих владений.

– Чей это огород? – спрашивает Павловский, фотографируя характерную вывеску.

– Мой, – отзывается владелец.

– Очень приятно, – говорит ученый. – Встаньте здесь, среди грядок, я сфотографирую вас.