Роберт Аллен - От фермы к фабрике

Мнение современных исследователей и аналитиков экономической истории заключается в том, что четкое определение прав собственности и стабильные законодательные рамки способствуют капиталистическому росту, тогда как произвольное регулирование, высокие транзакционные издержки и коррупция ему препятствуют (Норт и Томас. 1973; Норт. 1990). Правовая система и деловая среда в Российской империи этим требованиям не соответствовали. «Какой бы решительной ни была экономическая политика царского правительства, она создавала прочный фундамент законности» (Оуэн. 1995, 28). В этом отношении ситуация в России в 1900 г. сильно напоминала 2000 г., а также повторяла неудачный опыт многих капиталистических стран третьего мира.

Подобные черты были далеко не случайны в российской политике. Они лишь являлись отражением распространенного и глубоко укоренившегося антикапиталистического восприятия русского человека, а также крайне реакционных интересов царя. По словам МакДэниэла (1988, 17), «прочность и законность капитализма зиждется на трех институтах: частная собственность, закон и контрактные отношения — на триаде, которая в силу автократичности политической структуры в России была развита очень слабо. Без этих трех условий в стране не существовало стабильного фундамента для развития предпринимательских прав и коммерческой инициативы». Карстенсен и Гуров (1983, 353–354) выделяли три школы, боровшиеся за влияние на политику царя. Традиционалисты, подобные Плеве, открыто противостояли веяниям индустриализации и модернизации, в том числе внедрению западной системы собственности и права. Индустриали-заторы, как Витте, полагали возможной индустриализацию без модернизации. «Эти сторонники индустриализации крайне редко были склонны допускать, не говоря уже о том, чтобы включать официальные заявления, необходимость существенных институциональных реформ, особенно тех реформ, что могли бы ограничить власть и подорвать легитимность центра». Наиболее склонными к трансформации основополагающих институтов российского государства были модернизаторы. Выдающимся представителем этого направления был Столыпин. И хотя ему удалось инициировать проведение весьма важной аграрной реформы, все же эта группа была довольно немногочисленной. В результате влияние Столыпина еще до его убийства было серьезно ослаблено деятельностью традиционалистов. В связи с этим следует отметить один любопытный факт: все наследники царского престола обязаны были прослушать курс лекций по экономике, в котором подчеркивались преимущества частной собственности и ограничения государственного вмешательства. И все же в период своего правления Николай II, чья экзаменационная работа по итогам курса получила удовлетворительную оценку, впоследствии не стремился применять полученные знания на практике (Оуэн. 1995, 28; Ананьич. 1983, 136).

Несмотря на то что многие исследователи придерживались весьма пессимистичной трактовки перспектив развития экономики Российской империи, существует другая школа, представители которой более оптимистично оценивают тенденции экономического развития страны. По их мнению, Россия, действительно, встала на путь быстрого экономического роста по западной модели. Так, пессимизм бизнес-историков подвергал сомнению в своих работах Миронов (2000), утверждая, что в России, напротив, шли процессы становления законодательной системы и формирования гражданского общества, что в итоге должно было стимулировать переход к западному пути развития — европейскому образцу. Аналогичную точку зрения можно проследить в работах Грегори (1994), чья интерпретация перспектив экономического развития страны отличалась столь же позитивной оценкой. Его работа заслуживает внимания прежде всего в силу практического вклада в изучение двух вопросов: оценки национального дохода в России в период в 1885–1913 гг., в рамках которой он скрупулезно отмечает показатели роста экономики страны и демонстрирует его стремительность, и вывода о том, что очевидный рост производительности сельского хозяйства внес значительный вклад в рост ВВП страны. Факты, подтверждающие повышение объема выпуска сельскохозяйственной продукции, позволяют оспорить утверждения Гершенкрона о предполагаемом застое в аграрной сфере, вызванном укреплением института общинного землевладения.

Практические расчеты Грегори оказали существенное влияние на дискуссию об экономическом развитии России. Однако его трактовка фактов не столь убедительна, как может показаться на первый взгляд.