Андрей Сазонов - [Не]правда о нашем теле. Заблуждения, в которые мы верим

Вопрос из области чистой логики: если у нас в организме при стрессах вырабатываются вещества, разрушающие меланины, содержащиеся в волосах, то почему они обходят своим вниманием меланины, содержащиеся в коже и радужной оболочке глаз? В волос они неведомыми путями умудряются проникнуть, а в богатую кровеносными сосудами кожу не попадают? По логике, вместе с поседевшими волосами и кожа должна была бы белеть, и радужка обесцвечиваться (точнее — краснеть из-за множества находящихся в ней кровеносных сосудов)… Но этого почему-то не происходит. И никогда не произойдет, потому что произойти не может. Давайте только уточним, что речь идет не о преходящем побледнении, вызванном спазмом кровеносных сосудов кожи, а о перманентном обесцвечивании кожи в результате распада содержащегося в ней меланина.

Седина, полная или частичная, может возникать только в результате прекращения выработки меланинов меланоцитами!

Только так, и никак иначе. С учетом того, что в среднем (в среднем!) волосы на голове отрастают в сутки на 0,3–0,35 мм, то есть на 1–1,5 см в месяц, мужчине с волосами длиной в 3 см для того, чтобы поседеть полностью или обзавестись хотя бы одной седой прядью, нужно от 2 до 3 месяцев. Даже если допустить, что стресс каким-то образом может воздействовать на меланоциты, подавляя их секреторную функцию (на сегодняшний день науке об этом ничего не известно), то все равно «мгновенное» или же «быстрое» поседение следует признать выдумкой. Красивой, романтически-трагической выдумкой, которая дала столько творческих импульсов писателям и поэтам.

В завершение темы можно критически оценить приведенные выше исторические примеры. Они, собственно, являются самыми распространенными, наиболее известными. Стоит только заговорить о «мгновенном» поседении, как французы и прочие западноевропейцы вспоминают Марию-Антуанетту, англичане с американцами — Томаса Мора, а наши соотечественники — Александра I и Федора Тютчева.

Давайте мы с Тютчева и начнем. Со своей первой женой Элеонорой Петерсон, урожденной графиней Ботмер, которая родила трех дочерей, Тютчев был счастлив не очень долго. Еще при ее жизни у Тютчева разгорелся роман с баронессой Эрнестиной фон Дернберг, урожденной Пфеффель. Дело дошло до того, что несчастная отвергнутая мужем Элеонора с горя пыталась наложить на себя руки. Насколько серьезными были ее намерения, судить трудно, поскольку кинжал был бутафорским, от маскарадного костюма, но Элеонора смогла поранить им себя, после чего, якобы в порыве отчаяния, выбежала на улицу, где лишилась чувств. Умереть не умерла, но внимание общества к поведению своего супруга привлечь сумела. В обществе Тютчева осуждали, но ему это осуждение было что с гуся вода. Он продолжал открыто встречаться с Эрнестиной и посвящал ей стихи. Давайте говорить начистоту, без условностей — вряд ли при таком отношении к Элеоноре Тютчев стал бы очень сильно переживать ее кончину. Но угрызения совести у него, конечно же, были. Как-никак дюжину лет вместе прожили, троих детей родили… Скорее всего, легенду о поседении за одну ночь впоследствии придумал сам Тютчев для того, чтобы подчеркнуть, как сильно он любил свою первую жену. Эрнестине он, к слову будь сказано, тоже изменял с другой женщиной на протяжении 14 (!) лет.

С императором Александром I все очень запутанно. Прижизненных его портретов написано много, но вы же понимаете, как может наврать художник… На щукинском портрете, написанном задолго до пришествия французов, мы видим в волосах императора не то седину, не то избыток пудры. Примерно то же самое (в смысле цвета волос) можно увидеть на хранящемся в Эрмитаже портрете работы неизвестного художника, где у Александра еще нет залысин. На написанной в 1817 году Алоизием миниатюре, которая ныне хранится в Третьяковской галерее, император заметно лыс, но совсем не сед. А на каноническом портрете, написанном в 1924 году Джорджем Доу, Александр изображен не блондином, а шатеном, волосы которого лишь слегка тронуты сединой. Короче говоря, без очевидцев не разобраться, а где сейчас те очевидцы?

Да, разумеется, многие из художников льстят своим персонажам, а уж императорам так особенно. Да, Александр мог как пудрить волосы, так и красить их. Но дело не в этом, а в том, что столь яркий и убедительный штрих, как мгновенное поседение, замечательно подчеркивал глубину императорского горя по поводу сдачи первопрестольной столицы и ее гибели в огне. «Ах, если бы вы только знали, как сильно переживает случившееся Его Императорское Величество! Говорят, что он поседел в одночасье…».