Эльмира Нетесова - Помилованные бедой

Ну, я в ответ, мол, помянули душу депутата с его же желудка! Думал, пришибут! Какой там! Попросили отжать тот желудок, может, еще по глотку наберется. Так что лишили тебя бомжи гостинца!

Юрий Гаврилович торопливо закурил. Душил рвотные позывы как мог.

— Это с чего тебя выворачивает? Да вели санитарам унести это варево! Даже бомжей от такого рвать начнет, — усмехался Петрович. — Вот когда приходят к нам за клиентом, то поминают покойного прямо на гробе!

— Ты смеешься? Как можно? Это кощунство! — возмутился Бронников.

— О чем ты? Вот этого депутата так поминали. Заколотили гроб и, прежде чем опустить в землю, попользовали вместо стола. Поставили бутылку, закусь, помянули кто как мог, кому что вспомнилось, спихнули гроб в могилу вместе с остатками поминок, забросали землей. Все…

— А жена? Дети?

— Жену его с кладбища хахаль повел под руку. Две любовницы подрались, выясняя, к кому из них он ехал в день гибели. Дети? Они в тот день узнали, что настоящие их отцы живы!

Все трое…

Юрий Гаврилович сидел оглушенный.

— Чему удивляешься, роняешь челюсть? У меня такой цирк бывает, что твой психушник безобидным детсадом покажется! Помнишь свою сифилитичку, которую из окна вышвырнули?

Так вот ее мужа заставили хоронить бабу за свой счет. Он не хотел, упирался, так ему покойницу на дом привезли и доставку велели оплатить. Что думаешь? Он не дал заносить мертвую в дом и повернул машину на кладбище в восемь вечера. К десяти закопали! Дал он бомжам на бутылку водки, те обещали ему снова вернуть домой покойную уже даром. Пришлось раскошелиться. Ты б слышал, как мужик орал, обзывал жену матом, на могилу плевал. Какой там венок, памятник иль ограда? Он ее посылал так, что пьяные бомжи отрезвели. Дико все это! Какая она была, зачем вспоминать? С мертвым, как с психом, враждовать и воевать грешно, тем более стыдно вести себя так во время похорон… К сожалению, они все чаще случаются подобными…

— Эти уже ушли. А вот мои бабки живые, а голодовку объявили. Ну что я сделаю? Сам у себя дома питаюсь не лучше! — признался Бронников.

— А то я не знаю! Кому рассказываешь? Но твоих бабок давай попробуем проучить.

— Зачем? Они больные! Да и правы по-своему. Ну кому понравится эта бесконечная овсянка или пшенка на воде? Масла совсем нет. Сахара всего ложка на стакан, да и та чайная. Заварки почти нет. Хлеба и то не хватает вдоволь.

— Юр! Оно и дома теперь не у всех хорошее питание. Не с добра к тебе людей привозят. Не только потому, что некому присмотреть за ними, а и с продуктами тяжко. Я по своим вижу. Приезжают на похороны, а в сумке, кроме водки, десяток пирожков на всю процессию. Ну не смешно это? А то и вовсе — буханка хлеба да банка соленых огурцов. Куда деваться? Заела людей нужда! Нам ли с тобой неизвестно, как она достает?

— Все так! Но что с бабками делать, ума не приложу! — сокрушался Бронников. — Отправить по домам? Но они такое утворят, что потом меня к ответу притянут. И оставлять в больнице не могу. Голодают…

— Помести к ним бомжиху. Больную! Она не только свою, а их порции сожрет запросто. Один, другой раз уметет да еще поблагодарит, потом и высмеет, старухи живо поумнеют. Проснется чувство стадности.

— Это еще что?

— А разве не слышал, как слабого ребенка с плохим аппетитом сажают за один стол с нормальными детьми? У слабого, глядя на них, просыпается зависть и жадность. Начинает есть и вскоре выравнивается. Становится как все! Даю слово, через день-другой с твоих старух гонор как рукой снимет. Из рук санитаров жратву станут рвать, чтоб бомжихе не досталось. Помни, бабки свое никогда не любят отдавать. Поделиться с кем-то, даже в своей семье, не умеют. Уверен, это поможет! Ну а вдруг и тут облом, привози в морг. Накормлю жеваными деликатесами. Ничего, бомжи и этим не брезгуют! Не со всяким поделятся! Слышь? Всегда помни, женщин в любом возрасте нужно в руках держать, а не на руках, как ты, старый романтик, законченный псих! Стал бы я, как ты, переживать, как и чем поминают наших клиентов? Да какое нам дело? Мы врачи, а не повара-кулинары! Они к тебе поступают на лечение. Обжорки не твоя стихия! Не надо путать адреса! И делай спокойно свое дело. Не забивай голову житейским хламом. Пойми, на все тебя не хватит. Не давай рвать себя на части! Ведь если ты попадешь ко мне на стол, кроме картошки и капусты, я даже под микроскопом ничего не разыщу. Бомжи, порывшись в твоем желудке, не поверят, что был главврачом. Разжалуют, уволят посмертно. И напишут на надгробии: «Этот псих не брал взятки!»