Вера Чубакова: Потому, что люблю

ВЕРА ЧУБАКОВА

ОГОНЕК В ЧУЖОМ ОКНЕ КАКОГО ЦВЕТА ВЕТЕР? ЧУЖОЙ БЕДЫ НЕ БЫВАЕТ ПОТОМУ, ЧТО ЛЮБЛЮ ПОВЕСТЬ О БАБЬЕМ СЧАСТЬЕ

ЛЕНИЗДАТ

1987

ПОТОМУ, ЧТО ЛЮБЛЮ

Глава первая

— Здравствуйте, тетя... мама,— сказала Надежда и ступила в комнату, как на лед.

Варвара Степановна не ответила.

Испугавшись, что Надежда, чего доброго, захочет поздороваться с иен за руку, она поспешно сняла фартук и сунула его и таз с водой — стирать принялась.

Вошел Алексей с чужим чемоданом и с полосатым узлом. Узел протащил по полу, видать, тяжелый; привалил его к кровати и хорохористо сказал:

— Мама, это Надя...

Будто мать ослепла и не видит, кого привел.

— Мы утром приехали, мама.

Алексей бороду завел: от висков отрастил, лопатой. Да хоть бы они черном была, а то ведь медь медыо, рыжая, в деда пошел парепь, старика по-уличному Пожар-киным звали.

Женился сын, выходит...

До самой последней минутки Варвара Степановна надеялась, что Алексей не пойдет против ее воли. Если б другую невестку в дом привел, слова поперек не сказала бы ей, на руках носила, босой ногой на пол стать не позволила бы. А как на дочку Васьки-подлеца глядеть, под одной крышей жить? И не денешься-то никуда!

Когда Алексей написал из армии, что хочет Надежду в жены взять, зашлось сердце у Варвары Степановны, ноги подкосились, тут же телеграмму отбила: «Пока я жива, этому не бывать!»

На другой день ответ прилетел: «Бывать! Готовься к свадьбе, мама!»

Варвара Степановна помахала кистями рук, стряхивая мыльную пену, сняла с табуретки таз, поставила на пол. В пояснице так кольнуло, что еле разогнулась. Провела ладонью по влажной табуретке — шершавая, с трещиной на середине. Умер муж, и некому теперь крышку новую набить.

Села. А руки-то девать куда? Кажется, первый раз в жизни рукам делать нечего, и лежат они на коленях неподвижно, побелевшие от стирального порошка, от мыла, расписанные жилистыми узорами.

Алексей и Надежда склонились над раскрытым чемоданом, голова к голове. У сына словно буря в волосах гуляла, густые, рыжие кудри разметались,— можно подумать, что он лисью шапку иацепил. У Надежды — прядка к прядке, каждая волосина в толстенную косу забрана, на затылке розовый бант сидит, как у школьницы, и под платком, гляди ты, не смялся, капроновый.

Вот и поселилась в твоем доме, Варвара, дочка Васьки-измеищика, трепача. Явилась! Точно так же, двадцать два года тому назад, вошла в эту же дверь в эту самую комнату, в жизнь Варвары Степановны, мать Надежды, черноглазая Лидия, приехавшая к своей тетке, что жила как раз напротив, через улицу. Пришла незваная, вся в шелках разодетая, зыркнула цыганистыми глазищами и увела за собой Василия, Варвариного жениха.

А теперь вот ее дочка, Надежда, завлекла Алексея...

Протяжно скрипнула дверца шкафа. Это Алексей ее открыл, суетится возле своей жены, ему только хвоста не хватает, как у собачонки, чтоб еще и хвостом повилять.

— Здесь, Надюша, платья повесь. Места хватит.

— Вижу, Алешенька, вижу...

Ишь, как она тут распоряжается!

Растревожилась, разболелась у Варвары Степановны старая рана. Если б можно было загасить неприятные думы, как электрический свет: нажал кнопку — и темно.

Ушел тогда Василий за Лидией, забыл, что Варваре в вечной любви клялся. И про то забыл, как она после работы к его матери-старухе бегала, обхаживала, обстирывала. Пришел с войны —- к Варваре сразу прибежал, ну, чистый Сахар Медэппч! «Теперь нас с тобой, Варюша, никакие силы не разлучат!»

И как у него, проклятущего, язык тогда не отсох?!

Если б ей кто даже намеком сказал, что Василий бросит ее, обманет, она бы глаза повыиарапывала. А вот сподличал же и глазом не моргнул. Пошел за Лидией как телок за коровой. Недели не прошло со дня их знакомства, как о свадьбе объявили.

Да только не одна свадьба справлялась в тот день на Вольной улице. Подоспел в те дни вернуться с фронта Федор Хатунцев, известный всему району баянист. Знала Варвара: Федор давно страдал по ней. Подумала она, выплакалась за ночь, а с утра к Федору домой пошла и прямо с порога бухнула: