Вера Чубакова - Потому, что люблю

Варвара Степановна смотрела, как на полках в шкафу рядом с ее простынями легли чужие простыни, как отодвинули к стенке ее шелковое платье, что надевалось по праздникам, и повесили пестрые, оборчатые, наодеколоненные платья. На тумбочке разместились банки-склянки, тут же голубела круглая, как печать, щетка для волос.

— А это вам...

Не посмела Надежда в руки дать, раскинула на подушке шерстяной кремового цвета платок с яркими цветами по углам — такой невесте подарить не стыдно. Да только никто не нуждается в подачках! Хмыкнула и отвернулась: нас не купишь.

— Зачем вы так? — жалобным голоском спросила Надежда. — Что я вам плохого сделала?

— Не сделала, так сделаешь! Ты ж своих родителей дочка.

Вспомнила Варвара Степановна, как Васька-измен-щик подлый примирения с ней искал, остановил как-то на улице, дорогу загородил:

— Хватит нам, Варя, хватит! Не держи на меня сердца, так уж вышло. Любовь у нас, тут уж ничего не поделаешь, сердцу не прнкажошь... Может, детьми породнимся, а, Варя?

— Чего столбом выперся? — двинулась на него. — Давай проходи себе! Бесстыжие глаза убери!

И ушла, до боли в суставах распрямляя плечи.

Убежала бы, уехала куда глаза глядят, да куда из своего гнезда денешься? Тут и домишко, и огород, и сад. В каждой кочке свой пот и свои слезы...

— Если б отец был жив,— услышала она,— он бы по-другому невестку встретил!

— Отец твой у меня и пикнуть не смел! — взорвалась Варвара Степановна. — Я тут одна полновластная хозяйка, сама себе указ!

•— Ладно, мама, ладно, успокойся. Я тебя понимаю, и ты меня пойми. От того, что ты злишься, ничего не изменится. С Надей мы никогда не расстанемся. Пока живы... Мама, я товарищей пригласил... Посидим в ресторанчике па вокзале. Чтоб тебя не обременять. Посидим, поговорим, как люди. Собирайся, мама.

Варвара Степановна медленным взглядом обвела комнату. Возле комода стоял чужой чемодан, на столе — чужая скатерть с острыми складками от утюга, видать, сто лет пролежала, дожидаясь своего часа, чтоб иа чужом столе покрасоваться. У кровати приткнулся, будто человек пригорюнился, полосатый узел.

И показалось Варваре Степановне, что это не она жила тут со дня своего рождения, что пришла сюда невесть откуда, непрошеная, не нужная никому, лишняя, и кто-то сказал ее осипшим голосом:

— Не к чему нам по ресторанам шататься. Непривычные...

Алексей пожал плечами:

— Ну, как знаешь... Мы вернемся поздно, ты ложись, нас не надо дожидаться, а дверь, пожалуйста, не запирай... Чтоб тебя не беспокоить...

Как только молодые ушли, Варвара Степановна повязала платок, накинула пальто и вышла на улицу, прошлась взад-вперед. Непривычно прогуливаться без дела, но оставаться одной в доме после «радости» такой не хотелось. Никогда в жизни она не болталась по улице без надобности, а тут... Всегда куда-то спешила, всегда ее ждали неотложные дела.

Мартовский снег обжигал глаза, как солнце. Над редкими проталинами, выпуклыми и влажными, издали похожими на муравьиные кучи, курился легкий парок. Пальто вдруг стало тяжелым, ощутимым. Варвара Степановна расстегнула пуговицы, распахнулась, и сразу ее охватил холод, будто на теле было сырое белье. Обмануло солнышко!

Мимо пронеслась легковушка, подскочила на ухабе, просигналила без надобности, как вспугнутая, и свернула за угол.

«Уехать! — мелькнуло в голове. — Не будет тут жизни...»

Варвара Степановна тяжело вздохнула. Неужели ей придется смириться с тем, что дочка Васьки-подлеца будет распоряжаться в ее доме как в своем собственном? А там, гляди, Васька с Лидией прикатят ревизию наводить: родственники ведь, захотят узнать, не съела ли она их чадо! А то, чего доброго, настоящую хозяйку взашей из дома вытолкают, чтоб молодым вольготней жилось. От Васьки-подлеца любого жди!

Нет уж! Лучше самой уехать подальше от греха.

Она повернула в свой двор, вошла в дом (двери забыла закрыть, спешила, вон столько ветру нагнало, до чего довели человека) и стала собираться в дорогу. Ничего, кругом люди, не дадут пропасть. Достала из-за зеркала давнишнее письмо Федорова брата, бакенщика с Енисея, сунула его в паспорт. Вытащила из сундука большой темно-зеленый платок со светлыми бликами — Федоров подарок, он называл его «шаль с зайчиками». Повертела в руках теплые ботинки, еще ни разу не надеванные, магазином пахнут: Алексей привез, не забыл порадовать подарком мать родную.