Галина Гордиенко: Запах полыни

Да и кто Сауле такая, чтоб о жизни самостоятельно судить? Сопля зеленая! Тощая нескладеха, только и есть что глаза чудные, нездешние. Пусть скажет спасибо, что такой завидный жених на них купился.

Сауле сотни раз это слышала!

Она еще в школу ходила, а Нурлан уже с мамой на кухне шептался и подарки будущим родственникам носил. Кухонный комбайн, стиральная машина-автомат, хрусталь, посудомоечная машина, чайный сервиз с золотом…

Ничуть Мазитова не задевало, что Сауле ему не радовалась. При встречах поедал глазами так, что у смущенной Сауле уши пылали.

Ужиная у них, Нурлан возмущенно говорил об эмансипации, о ненужности дальнейшего образования для женщины — мол, к чему? Бабье дело — детей рожать, мужское — семью кормить, остальное от лукавого. И десяти школьных лет Сауле с избытком хватит.

Сауле отмалчивалась, сбегая при первой возможности. Мать поддакивала, подкладывая гостю лучшие куски.

Отец в разговоры не встревал. На родную дочь посматривал с опаской и некоторым недоумением: хрупкая смуглянка с чересчур светлыми, вечно испуганными глазами ничуть не напоминала белокожую круглолицую жену.

И на него, высоченного, плечистого, светловолосого, сероглазого — не походила.

Порой Сауле думала: может, ее подменили в роддоме? Такое, болтали, иногда случалось. Вот родители и не любят черномазую девчонку, жалкого кукушонка в собственном доме. И правда — не в мать, не в отца, в кого тогда?

Чужая, вот и продали.

Хорошо, школу дали окончить. Сауле прямо с выпускного вечера украли. Она только-только с одноклассниками распрощалась и в свой двор свернула. Усталая, сонная — почти четыре утра, — но счастливая. Переполненная планами, весь мир, казалось, лежал у ног.

А у крыльца — машина Мазитова. И он сам. К капоту привалился, улыбается. На переднем сиденье огромный букет роз и коробка шоколадных конфет…

В тот далекий день Сауле знала, что сбежит — причем сегодня же! — раз паспорт на руках, спасибо маме — не забыла о нем. И радовалась, что Нурлан привез ее после похищения в свой чимкентский дом. Новый, кирпичный, трехэтажный, построенный специально к свадьбе.

Хоть в этом повезло Сауле: из Кентау так легко не выбралась бы. А тут — железная дорога. И поезда на Москву ежедневно ходят. Вечерние.

Сауле прекрасно понимала: в Казахстане никак нельзя оставаться, Нурлан быстро вычислит. Денег не пожалеет, людей нужных наймет, а то и в милицию даст знать.

Сауле горестно шмыгнула носом: не казашка и не русская, не поймешь кто. И глаза слишком приметные, будь они неладны, одно несчастье ей приносят…

Сауле мотнула головой, прогоняя навязчивые, тяжелые воспоминания. И с грустью подумала, что и маленький, смешной Китеныш — подарок оттуда. Вот только она не любит об этом вспоминать. К счастью, Кит принадлежит только ей, никому другому. Сыну незачем знать о Казахстане, Кит и родился здесь.

Сауле нервно посмотрела на часы: что же делать? Нельзя было сегодня опаздывать, никак нельзя. Светлана Михайловна, хозяйка магазина, неделю назад строго-настрого предупредила: еще одно опоздание, и Сауле окажется на улице.

В очередной раз!

Сауле же как никогда необходима работа. Нужно окончить институт, вечернее обучение стоит денег, и немалых.

А главное — Китеныш осенью пойдет в школу. Его экипировка обойдется минимум в две тысячи, Сауле прикидывала. Один ранец стоит около трехсот рублей, самый скромный.

Ранец, надо же…

Матерь Божья, как время летит! Ее сын — школьник!

Не верится.

Сауле взволнованно закружила по комнате: как так получилось? Татьяна позвонила сегодня в восемь тридцать, Сауле как раз пила чай. Позвонила, чтобы убедиться: подруга встала. И порадовалась бодрому голосу Сауле. А вот потом…

Ладно, она виновата.

Татьяна права: она безответственна.

Все, с сегодняшнего дня, нет, лучше с завтрашнего…

Неужели она потеряла работу?!

Сауле подошла к письменному столу и неохотно принялась убирать акварельные краски, это из-за них забыла о времени. Считала — его много, и… как-то очень незаметно пролетели несколько часов, лишь барабанная дробь дождевых капель по подоконнику сорвала с места.

Она взяла лист ватмана и непроизвольно схватилась рукой за горло, перехватило дыхание — какой контраст! Серенький, смазанный мир за окном, вяловатый и чужой — будто и не прожила Сауле здесь долгие шесть с половиной лет, — и ее рисунок: купол пронзительно-синего неба, подпираемый высоченными пирамидальными тополями.