Игорь Беляев - Гибрид - Для чтения вслух

А Таиска залепила мне в журнал «отл.». Потому что все читают стихи, которые нам задают на дом, без «всякого выражения». Бубнят и бубнят. Особенно ребята стесняются. Ну, в классе, канешно, можно и пробубнить. Но ведь надо же выступать на сборах. И в госпитале перед ранеными. Там такой небольшой зальчик есть на втором этаже, даже пианино стоит. И куда мы своего Ворошилова приволокли.

Теперь смотрите! В зале — «полный аншлаг», как говорит тетя Маша про спектакли, в которых сама играет. Народ собрался со всех этажей. Кто мог ходить — сам пришел — хоть с палочкой, хоть и на костылях. Пришлось даже из палат стулья подтаскивать. А еще нянечки привезли на каталках тяжелых.

Я сам взялся вести концерт и, канешно, поздравил всех с великим праздником и пожелал скорой победы над фашистскими гадами.

Мы хором спели «Вставай, страна огромная…». Девчонки танцевали гопак.

А уже в конце я стал читать стих, который выучила со мной тетя Маша специально. В школе его не задавали. Даже не знаю, кто его сочинил. Не Пушкин, канешно.

Я читал с «выражением»:

Я так распалился, читая это стихотворение! Как будто это я сам с Колькой Чувыкиным тушил эти проклятые фашистские зажигалки.

И мне все аплодировали. Даже сестра-хозяйка смеялась как чумовая.

А потом я увидел мальчика без ног. На каталке, под одеялом. Мы ведь еще раньше с ним познакомились, в палате. Сам он про себя ничего не рассказывал. Просто молча смотрел в потолок. А там, где должны быть у человека ноги, лежало пустое одеяло.

От нянечки мы узнали, что он настоящий белорусский партизан и подорвался на мине, выполняя секретное боевое задание. Ведь просто так орден Красного Знамени не дают! Его гимнастерка с орденом висела на стуле, когда мы пришли в палату.

И еще нянечка сказала, что ему будут делать, наверное, вторую операцию. Он был немного старше нас. Ну совсем немного. Только глаза у него были как у взрослых.

Нам он очень обрадовался и угощал конфетами. Вся тумбочка у него была завалена «мишками».

Я подумал — вот про кого надо было писать стихотворение, а я бы его прочитал еще лучше. Только теперь на нашем концерте он совсем не смеялся. Отвернулся к стенке и… плакал. Тут же прибежал врач и дал ему лекарство. Почти целый стакан! А мы тихонько собрались и ушли.

На следующий день я принес в госпиталь альбом со своими марками. В конце концов, если Шурка Васин живой, он меня наверняка простит.

Но мальчика без ног в палате уже не было. Мне сказали, что его перевели в другой госпиталь, а может, и в другой город…

В школе я больше всего люблю военное дело. Наш военрук уже был ранен на фронте, но про войну нам ничего не рассказывает. Он с нами занимается практически.

Во-первых, он научил нас строиться и выполнять команды. Если хорошая погода, занимаемся во дворе. Если плохая — в зале.

— Взво-о-од! Становись!

Мы становимся по росту. Первым, канешно, дылда Борька. Я в самом конце.

— В одну шеренгу — стройсь!

— Равняйсь! Смирно!

Военрук обходит наш строй и делает замечания.

— Грудь вперед! Живот убрать!

— На первый-второй ращитайсь!

— В две шеренги — стройсь! Раз! Два! Три!

— В одну шеренгу стройсь! Раз! Два! Три!

— Шаг вперед, делай раз! Кру-у-у-гом!

Девчонки в военном деле не участвуют.

А мы учимся ходить строевым шагом, как на параде.

— Выше мысок! Нога прямая!

А еще учимся ползать по-пластунски.

— Опусти задницу! Жмись к земле! Враг не дремлет!

Я стараюсь изо-всех сил. Военрук даже ставит меня в пример. Я поднимаю ноги на уровень носа и тяну мысок выше всех.

— Вольно! Перекур!

Но мы пока некурящие.