Gammond - Bluff Your Way in Music

Хотя большинство ранних фортепиано звучало точь-в-точь как инструменты времен Второй мировой войны, композиторы вроде Моцарта, К. Ф. Э. Баха и Клементи рано взяли его на вооружение. Вы вправе заявить, и не без основания, что «Сочинения Моцарта (К. Ф. Э. Баха, Клементи), конечно, все-таки не стоит исполнять на современном фортепиано», то есть на фортепиано, которое звучит хорошо. Дальше сих материй лучше не обсуждать.

Саксофон назван так, потому что его изобрел мистер Сакс (первое имя Антуан-Жозеф, но среди друзей он пользовался известностью как Адольф). Он запатентовал свое изобретение в 1846 году. Зто не шутка, а достоверная информация. Случайный, но, тем не менее, достоверно установленный факт — хорошая зацепка в разговоре. Усвоив это, вы можете потом сообщить, что ксилофон изобрел некто мистер Ксил, граммофон — мистер Г рам — только не увлекайтесь, пожалуйста.

Примерно такой разговор может произойти между двумя собеседниками, встретившимися на вечеринке у хозяйки, которая, к несчастью, знает о скромных коллекциях звукозаписи обоих:

— Вы были на сольном концерте Винкельского во вторник?

— Да... А что бы думаете о си-бемоль минорном?

— Не слишком впечатляюще. Думаю, ему больше удается ми-бемоль мажорный.

— О да! А как насчет Рихтера?

— И да и нет. Его allegro, на мой вкус, слишком быстро, и придает всему оттенок большего rubato!

— У Винкельского чудесное ухо на детали.

— У него твердое туше, но ему недостает разнообразия.

— И тенденция игнорировать динамические указания композитора.

— В музыке ему больше удаются яркие хроматические восклицания!

— Как во «Втором» Брамса.

— Точно!

Вам, разумеется, ясно, что ни тот, ни другой, не имеют ни малейшего понятия о том, что говорит собеседник (и что он сам думает на этот счет). Течение беседы напоминает бурление весенней реки. Потом они переберут длинный перечень композиторов и исполнителей и погорюют о бесцельно проведенных консерваторских годах, позволяя себе мимоходом слово снисходительного одобрения.

Это, как вы поняли, был разговор непрофессионалов. Беседа профессиональных критиков звучала бы примерно так:

— Вы были в Фестивэл-Холле во вторник?

— Боюсь, что так. Абсолютный хаос в си-бемоль миноре.

— Надо было держаться ближе к Листу.

— Думаю, что предполагался ми-бемоль мажор, но он не смог.

— Бездарность!

— Не успел выпить в перерыве даже чашки кофе!

— Зря потеряли время. Завтра увидимся в «Лордз»?

Общественное мнение допускает, но весьма неохотно, что композиторы в музыке все-таки что-то да значат. Творчество четырех из них

— Иоганна Себастьяна Баха, Бетховена, Моцарта и вашего любимого композитора — явно выше всякой критики. Желание покритиковать одного их них заранее обречено на провал: ведь не придет же вам в голову заявить, что Шекспир не состоялся как драматург, а ажиотаж вокруг «Битлз», с вашей точки зрения, совершенно не обоснован. Нет нужды говорить, что вы восхищаетесь Бетховеном или Моцартом потому, что ими просто принято восхищаться. В отношении Баха дела обстоят несколько иначе (см. ниже). Что же до вашего собственного выбора (будь он так же неоднозначен, как и дискуссии о вкладе женщин-композиторов в мировую сокровищницу музыки), то вам придется отстаивать его не на жизнь, а на смерть: люди не прощают страстной привязанности к чему-то одному. Молодое поколение прогрессивно настроенных критиков приложит максимум усилий, чтобы эти имена были преданы забвению.

Рассматривается как акционерное общество, члены которого владеют определенными долями, и тут важно понимать степень долевого участия каждого из акционеров. Таким образом, можно смело говорить о Бетховене Клемперера, Караяна, Шолти, Бернстайна и, после некоторых исследований, о Бетховене Фуртвенглера. Именно им принадлежит контрольный пакет акций с явным перевесом в пользу Клемперера. Все дирижеры мечтают в душе записать полный цикл бетховенских симфоний. Некоторым это удается, а кому-то суждено застрять на полпути.

Плодотворная беседа о творчестве Бетховена возможна только с точки зрения анализа сравнительных достоинств самих симфоний. Концерты упоминаются редко, особенно так называемый «Императорский» и «Скрипичный», поскольку оба достаточно известны и достаточно хороши, а потому и тут обсуждать нечего.

Не подлежит критике и третья, «Героическая» симфония. Она несказанно велика и не рекомендуется к исполнению на променад-концертах: очень уж долго тянется и, следовательно, нагоняет тоску. Однако саму «Героическую» клеймить не стоит; лучше будет высказаться в том смысле, что смутная концепция дирижера провалила исполнение шедевра.