Gammond - Bluff Your Way in Music

Бриттен писал бескомпромиссную современную музыку (главным образом, диатоническую) столь совершенную, что она сравнима только лишь с музыкой Россини в его лучшие времена. Обычно к его творчеству относятся слегка презрительно. Но особая личностная поэтика (смесь сказок братьев Гримм и Питера Пирса) абсолютно неотразима, и мы должны согласиться с тем, что он, очевидно, все-таки был гением.

Эмоциональный мир его музыки сводится к «глубокой ностальгии по невинности детства (представляемого в виде хора мальчиков) и «меркурианскому чувству юмора» (одержимости войнами и смертью) в сочетании со «страстным сочувствием к жертвам предрассудков и непонимания» (Питер Пирс).

Известен среднему любителю музыки как человек, написавший Концерт для скрипки с оркестром № 1 соль минор ор. 26, и Вариации для виолончели с оркестром на тему «Kol Nidrei» ор. 47. Простое знакомство с его остальными сочинениями (общим числом около девяноста) впечатляет, порождая, тем не менее, ощущение тоски. Риманн в музыкальном справочнике 1922 года издания утверждает, что лучшее у Бруха — его ораториальные сочинения — и почему бы не повторять это до тошноты? Отношение Пирса к нему как к «невразумительному» Бруху кажется, однако, слишком суровым.

В общем, если прислушиваться к мнению разных писателей, был очень прост и полон детской непосредственности. Но если, прослушав одну из его симфоний, вы все-таки почувствуете, что он действительно прост, то вы, судя по всему, не тот человек, которому следует читать эту книгу. На самом деле Брукнер глубок как океан. Помимо всего остального, он зарабатывал на жизнь игрой на органе, а органисты (см. выше) далеки от того, чтобы считаться простыми людьми.

Другая ошибка — ставить Брукнера рядом с Малером. Единственное, что роднит их, — это любовь к созданию длинных симфоний. Но Малер действительно хотел, чтобы люди любили его симфонии и наслаждались ими, а Брукнера, скорее всего, это мало заботило. В самом центре бьющей ключом музыкальной жизни Вены конца девятнадцатого века Брукнер услаждал себя неторопливым писанием длинных, никому не понятных симфоний и делал все возможное, включая короткую стрижку и усы, чтобы выглядеть как можно менее артистично. Только Элгар выглядел еще менее музыкально.

Когда Брукнер создавал свои произведения, которые могли увлечь разве только длинноволосых музыковедов, он разрешал любому порезвиться с ними; другое дело, что эти парни никогда не могли продвинуться дальше первых восьми нотных станов партитуры самых грандиозных симфоний! Имея деньги и влияние, они получали в полное распоряжение сочинения, при исполнении которых слышали лишь собственные партии. Поэтому обязательно требуйте «чистого» Брукнера и никогда не принимайте к исполнению партитуры его симфоний без пометы «оригинал Антона Брукнера». Иначе не получите музыки, полной непогрешимых простоватостей Брукнера.

Хороша его Четвертая симфония, а остальное можно выбрать самим. Брукнер не писал небольших, мелодичных, рекомендуемых для исполнения пьес.

Согласно высказыванию одного недружественно настроенного критика провел свою жизнь за сочинением одного и того же концерта в пятистах вариациях. Это злостная клевета. Он сочинил всего 450 концертов (и часто брал на себя труд менять солирующий инструмент).

Кроме того, он создал свыше сорока опер, теперь звучащих редко, хотя, может быть, это была одна и та же опера под сорока разными названиями. Даже самый ярый его поклонник характеризует их как «сочиненные в спешке и полные отработанного материала».

Один концерт композитора из цикла «Времена года» завоевал большой успех. Тщательно культивируемое восхищение Вивальди может оказать большую услугу: кто же при этом спросит о сочинении Р 275 или Р 374, или о любом другом из 448 пунктов каталога?

Отец симфонии. Вопреки обыкновению, никто не знает, кто ее мать. Но Гайдн решил, что симфония должна быть началом, серединой, концом, а также первой частью в произведениях, написанных в виде сонаты; кроме прочего, в ней должны встречаться еще трио и менуэты. Бетховен (как всегда) грубо пренебрег всем этим и испортил эту милую и славную тенденцию развития музыкальной мысли.

Общее мнение гласит, что Гайдн мог бы быть так же хорош, как Моцарт, если бы большую часть жизни не провел столь беззаботно и счастливо. Дух радости бытия ощутим во всей его музыке, что делает ее менее содержательной. Свои немногие последние симфонии он сочинял в Лондоне, получая гонорар наличными, и нависшая над ним в те времена тень контракта прибавила некоторый привкус нищеты, которого ему так недоставало. Поистине только бессердечный человек мог написать столь невероятно счастливую музыку как финал Симфонии № 88.