Ролан Вильнёв - Оборотни и вампиры

Коль скоро возможность превращения дьявола в животное была признана учеными, теологами и многими врачами — в том числе Амбруазом Паре*, —

«Демоны мгновенно превращаются во что только захотят; часто они превращаются в змей, жаб, лесных сов, воронов, козлов, ослов, псов, котов, волков, быков; они обращаются в людей, а также в ангелов света...»

так и метаморфоза друзей дьявола тоже начинает казаться возможной благодаря передаче могущества, одержимости или еще какому-нибудь древнему таинству. Ни для кого не секрет, что ведьмы, особенно из Вернона и Линкольна, превращались в кошек и что кюре Эде-лен был волком-оборотнем. В некоторых случаях метаморфоза становилась карой или возмездием. К примеру, Бенуа XI, коварно завладевший престолом святого Петра, был осужден после смерти бродить по горам и долам в виде медведя с ослиной головой и кошачьим хвостом. По крайней мере, так утверждают Мартин Полонус и Пьер Дамьен, авторы, столь же мало достойные веры, как Полидор Виржиль и Гийом де Мальмесбюри, которые клянутся, будто один декан из Элгина, не пожелавший уступить свою церковь монахам, был обращен в угря, и из него на монастырской кухне сварили уху! Участь волков-оборотней была не лучше: их ожидало искупительное пламя костра или in-pace*.

In-pace — монастырская тюрьма, застенок для пожизненного заключения.

Демонологи оставили нам не слишком лестный портрет волка-оборотня — тот самый, с которого Кранах списал своего «Вервольфа» («Werevolf»), жадного до детской плоти, наводящего ужас на деревни, вызывающего у всех отвращение. Жан Вье(р) (Wier), хорошо знавший больных «волчьим помешательством», пишет, что все они бледные, с глубоко запавшими глазами и пересохшим языком («Истории,

диспуты и речи...»). Де Ланкру, допросившему многих колдунов во время обширного расследования в Лабуре в начале XVII века, тоже посчастливилось отыскать оборотня, который по роду занятий был пастухом.

Его звали Жан Гренье. «Это был молодой парень, лет двадцати или двадцати одного года, роста среднего, даже скорее маленький для своего возраста; глаза черные, глубоко сидящие, блуждающие, не решается смотреть на людей прямо. Он был туповат и неразвит, поскольку всю жизнь только и делал, что стерег скотину. Зубы у него были очень длинные, белые, шире обычного и чуть выпирающие, ногти тоже длинные, некоторые из них были черными от корня до самого конца и казались наполовину сточенными и сидевшими глубже остальных. Из этого ясно видно, что он был волком-оборотнем, поскольку он пользовался руками и для того, чтобы бегать, и для того, чтобы вцепляться в горло детям и собакам; он как нельзя лучше ходил на четвереньках... Еще он открыл мне, что был склонен употреблять в пищу мясо маленьких детей, особенно любил лакомиться маленькими девочками, потому что они нежнее».

В своем сборнике «Удивительных историй» («Histoires admirables») Симон Гулар обращает внимание также и на удивительную подвижность оборотня, на скорость перемещений, наводящую на мысль о дьявольских чарах: «Он бегает так же быстро, как волк, и это не следует считать невероятным, потому что стараниями злых демонов оборотни становятся подобными волкам. Они оставляют за собой на земле волчьи следы. У них страшные горящие глаза, как у волков, они совершают такие же набеги и зверства, как волки, душат собак, перегрызают горло маленьким детям, лакомятся человеческим мясом, как волки, ловко и решительно проделывают все это на глазах у людей. И когда они бегут вместе, они обычно разделяются для охоты. Наевшись же до отвала, воют, подзывая других».

Рассказ Гулара очень интересен: он подтверждает стадный характер оборотней, которые рыщут стаями, подобно хищникам. В 1542 году их стало такое множество в Константинополе и они так свирепствовали, что «великий Господин в сопровождении своей стражи отправился с оружием в руках истреблять их; он собрал их сто пятьдесят у городских стен, но они перескочили через них и мгновенно исчезли на глазах у всего народа» (Жак д'Отен).

Личные обвинения встречаются довольно редко, поскольку у волков-оборотней всегда были сообщники, помогавшие им совершать преступления, делить или свежевать трофеи их кровавых подвигов. Раздев жертву — «доказательство того, что они волки не на самом деле, а в собственном представлении», как пишет Боге,

— они брались за ножи или мечи или же сбрасывали тела на острые камни. Никогда они не прикасались ни к голове, ни к правой руке жертвы, потому что , голова принимает помазание елеем, а правой рукой совершается крестное знамение... И вот это, в глазах современников, усиливало сатанинский характер их действий, к чему иногда еще присоединялось особое удовольствие поесть мяса в пятницу. Пренебрегая законами и запретами, некоторые исключительные существа тем не менее умели обратить на пользу священный ужас, посеянный в деревнях ликантропией.