Ролан Вильнёв - Оборотни и вампиры

— возмущалась первая. — Он притворяется, будто воздерживается от мясной пищи, а сам объедается мясом маленьких детей. О... эти крошки, которых он съел, и другие, которых |. он задушил, а потом выкопал из земли, чтобы готовить из них паштеты, все они молят Бога о возмездии за омерзительные преступления». Одним

словом, настоящий оборотень; а Мадлен прибавляла к этому: «Очень ему нужны ваши треска и говядина, он ест сочное мясо маленьких детей, которое ему тайком приносят из синагоги (от демона)».

Так что в прежние времена вовсе не было необходимости прибегать к особенным средствам, чтобы сделаться ликантропом: дьявол сам вселялся в вас или создавал необходимое самовнушение. Впрочем, следы этого можно найти у многих народов, в частности, у пигмеев Малайского полуострова, которым для того, чтобы духу проще было явиться, достаточно было зажечь росный ладан. «Ты уйдешь далеко в Джунгли и, когда останешься совсем один, присядешь на землю и зажжешь росный ладан.

Возьмешь в правую руку трубку и сдуешь дым в трех направлениях. Потом проделаешь все еще раз, положив руку на землю. Тебе останется только сказать:

«Y e Ле^»^ ухожу), и твоя кожа тотчас преобразится, на ней появятся полоски, у тебя отрастет хвост, и ты сделаешься тигром. Если после этого ты скажешь: «Ye wet» (я возвращаюсь домой), то сразу вернешь себе обычный вид»*.

Цитируется по В. Скиту (Skeat): «The wild tribes of Malay peninsula» (перевод на французский Р. Сюдр(а) (Sudre).

Однако это упражнение может доставить некоторые неудобства, если кандидат вместо того, чтобы поиграть в хищника, внушит себе, что он — овечка. «Привязанный нагишом к камню в чистом поле, он блеет, подманивая Демона-Тигра. И в тот миг, когда чудовище подбирается, готовясь к прыжку и намереваясь его сожрать, он должен суметь раздвоиться и произнести заклинания, от которых ужасное видение рассеется, словно туман. Случается, что во время такого испытания рассудок не выдерживает. Иногда наутро находят лишь растерзанные останки: удрученные монахи заявляют, что жертва не сумела воспользоваться своей властью». (М.Першерон. «Монгольские боги и демоны, ламы и колдуны». Париж, Деноэль, 1953).

В противоположность двум предыдущим случаям, скотоложство, требовавшее от человека сознательного и непосредственного усилия, представляло собой идеальный способ производства чудовищ, вампиров и оборотней. Не было никакой необходимости прибегать к чарам или мягчительным усладам суккубата для того, чтобы пополнить ряды инфернальных созданий. Достаточно было найти какую-нибудь тварь, у которой как раз в это время случилась течка, и овладеть ею, как поступил сатир из тайного Музея Неаполя с козой, и та, похоже, не проявляла ни малейшего недовольства. Ликантропы тоже познавали с волчицами наслаждения не меньшие, чем со своими подругами, принадлежавшими к прекрасному полу. А некоторые изощренные волшебники в погоне за новыми ощущениями превращали в кобылиц женщин, которых по-другому получить не могли. «Святой Антоний рассказывает, что некая девушка была превращена в кобылу коварным евреем, сделавшим это по просьбе одного юноши: она не захотела уступить его бесчестным

домогательствам, и все, на что она не соглашалась девицей, ей пришлось претерпеть в животном облике» (де Ланкр. «Непостоянство»).

Подобно кровосмешению и содомии, скотоложство уходит корнями в глубь веков. Левит много раз призывает евреев не оскверняться с животными. Но убедительные результаты смешений семени всегда были предметом горячих споров. Надо было дождаться Плиния, Диодора и Лукиа-на для того, чтобы поставить под сомнение реальность существования Минотавра. Зато Блаженный Августин, Беллармен, Суарес и Святой Альфонс Лигурийский верили в осязаемый результат животного совокупления. Амбруаз Паре, вооружившись всей своей ученостью, подкреплял это мнение: «Существуют чудовища, которые рождаются с наполовину звериным, наполовину человеческим обликом, или же совершенно звериным, они происходят от содомитов и безбожников, которые сочетаются и предаются

противоестественной разнузданности с животными, и от этого зарождаются многие безобразные чудовища позорного вида, о которых стыдно говорить. Однако это бесчестие происходит на деле, а не на словах, и с тех пор, как оно происходит, это очень дурная и омерзительная вещь, и хуже нет для мужчины или женщины, чем соединяться и совокупляться со скотиной, отчего рождаются полулюди-полузвери» («О чудовищах и чудесах» — «De monstres et prodiges», гл.ХХ).