Епископ Варнава Беляев - Основы искусства святости. т3

Трудовой или созерцательный монастырь (или образ жизни) наиболее соответствует идеалу, вытекающему из учения Христа? И какой из них более всего выгоден для самого спасающегося, то есть приносит ему сугубейшую благодать? По поводу этих вопросов когда-то уже велись жаркие споры на страницах богословских академических изданий и даже писались целые книги, но мы ворошить старое не будем. Половина всего тогда написанного достойна забвения и уничтожения прежде, нежели оно вылилось из-под пера ученых авторов. Тем, для которых я пишу, монастыри строить не придется, равно как и писать для них уставы; и самое большее, что им предлежит, — это самим пойти в монастырь, уже готовый, с заведенным порядком. Здесь я снова касаюсь этих вопросов, преследуя, главным образом, практические и узкие цели, именно — наметить для самих спасающихся тот путь подвижничества среди уже существующих условий, который бы обеспечил им надежду на спасение и предохранил бы от ошибок и увлечения современными взглядами, вкривь и вкось трактующими последнее. Потому что — известное дело — хотя бы и в самой строгой пустыне жили, но при современном ослаблении и даже отсутствии строгого старческого руководства и надзора, у нас всегда есть возможность придать известный уклон своей личной жизни, не задевая ничьих интересов и не влияя нисколько на заведенный устав монастыря.

Итак, в какую же сторону нам клонить свою энергию и волю? Как расположить свою жизнь в отношении внутренних задач своей личности и в отношении ближних? На эти вопросы Церковь давно уже дала ответы. В общем тропаре священномученику она прославляет последнего, между прочим, за то, что он «деяние обрел в видения восход». Иными словами, каждому из нас Церковь -135-

разъясняет, что «всякому желающему проходить жизнь духовную, — скажу словами преп. Серафима Саровского 1, - должно начинать от деятельной жизни, а потом уже приходить и в умосозерцательную, ибо без деятельной жизни в умосозерцательную прийти невозможно. Путь деятельной жизни составляют: пост, воздержание, бдение, коленопреклонение, молитва и прочие телесные подвиги; путь умосозерцательной жизни состоит в возношении ума ко Господу Богу, в сердечном внимании, умной молитве и созерцании чрез таковые упражнения вещей духовных...»

Если мы обратимся к действующей монастырской практике, увидим то же самое. Существуют трудовые монастыри (Оптина пустынь, Валаам, Соловки), существуют при них и скиты для созерцателей.

Таким образом, по мере духовного созревания человек проходит все степени его, начиная от «деяния» — от делания руками (и для совершенных это не отменяется ) — до «видения» умными очами Божественного света. И законы духовной жизни требуют, чтобы человек, нормально жительствующий, прошел чрез все эти степени, не привязывая себя окончательно ни к одной из них. Таким образом, даже чистое созерцание — эта вожделенная цель всякого настоящего монаха и удел совершенных — не всем и не всегда бывает даруемо. Нередко мы видим, что человек, достигший той духовной степени, когда он отрешается от мира всеми своими чувствами, Промыслом Божиим посылается опять в мир для спасения погибающих душ 3.

Предыдущими рассуждениями, очевидно, развеивается сложившееся у некоторых неправильное понятие о монастыре как об учреждении, в котором живущие и вступающие в него должны с утра до вечера только молиться, как бесплотные ангелы. Предыдущими же строками отчасти должны, кажется, удовлетвориться и те, кто недугует осуждением монахов в тунеядстве и «ничегонеделании», раз видят, что в законах, нормирующих их жизнь, говорится о труде (физическом) как составной и необходимой части 4. Но привходит сюда и еще некий вопрос, немало смущающий неопытные и неразумные души.

Мнение это — понятно, исходящее не от старчества, а от миролюбцев, постоянно приспособляющих Евангелие к духу времени, наподобие чеховского «хамелеона», — состоит в том, что желают православным монастырям навязать -136-

попечение и заботу о мире, вплоть до выработки для его наслаждений и удобств разных зубных эликсиров и ликеров, чем уже занимаются некоторые католические монашеские ордена. Причем служение миру представляется не временным и относительным делом, а постоянным и безусловным долгом, и не в духовном отношении (потому что мир и не хочет никакого духовного руководства, объятый духом гордости и самомнения), а в материальном. В лучшем случае хотят только «одухотворить» материальное служение, подводя его якобы под заповеди Христовы. Но, как увидим сейчас, подобные мнения внушают людям демоны.