Епископ Варнава Беляев - Основы искусства святости. т3

-130-

Дивную картину одного такого города рисует паломник того времени (IV в.).

«Пришли мы в один город в Фиваиде — в Оксиринх, - повествует он. — В этом городе мы нашли так много примеров христианского благочестия, что трудно дать понятие об этом в рассказе. Иноки встречались нам со всех сторон в окрестностях города, а внутри он весь наполнен ими. Какие только были в нем общественные здания и храмы древнего суеверия — все обратилось в жилища иноков. Во всем городе, казалось нам, было гораздо больше монастырей, чем частных домов. Город весьма обширен и многолюден, и в нем двенадцать церквей, в которых собирается народ для общественного богослужения. Обители не входят в это число, а в каждой есть свое здание для богослужения. В воротах города, в башнях, в каждом уголке — везде иноки, и отовсюду денно и нощно возносятся хвала Богу и песнопения... Весь город обратился как бы в один храм... Нет там ни еретиков, ни язычников — только одни христиане, одни православные... И не будет никакого различия — совершит ли епископ богослужение на улице или в храме... У всех ворот города можно встретить начальников и первых лиц в городе, которые, вместе с простыми гражданами, наблюдают, не покажется ли странник или бедняк — и наперебой стараются доставить ему все необходимое — к кому бы он ни зашел прежде других.

Что сказать о том, что сделало население города для нас? Лишь только завидели нас, как бросились к нам навстречу, как к ангелам, и воздали нам приветствие, которое не могу выразить словами. Что сказать о иноках и инокинях, которых, как сказано выше, там множество?.. От святого епископа того места мы узнали, что в городе находятся 20000 инокинь и 10000 иноков. Мы не можем описать словами их радушия, их услуг... Наши плащи разрывались на части, так каждый спешил взять нас к себе. Только уважение к ним не позволяет нам распространяться об этом.

Мы видели там много, много святых отцов, получивших от Бога различные виды благодати: то дар разумения слова Божия, то дар воздержания, то дар знамений и великих добродетелей...» 54

Как солнце никто не может упрекнуть в нечистоте и мраке, хотя неугомонная астрономия и доискалась на нем пятен, так и аскетизм и, в частности, монашество велики -131-

для человечества по своим результатам, и никто не дерзнет их отрицать, если не захочет поставить себя в число ослепленных духовно людей, которым больно смотреть на Солнце Правды, Подвигоположника Иисуса Христа. И мир, в своем ослеплении и безумстве одной рукой разоряя монастыри и отмахиваясь мечом от всякой тени подвижничества, другой рукой судорожно хватается за разбитые осколки и черепки драгоценных сосудов, делает из них археологические памятники старины и искусства и убого старается подражать нравственным примерам монахов, когда хочет спасти себя от тоски и расслабления и приобрести мужество, крепость и ясное мышление. Поэтому полезнее привести примеры не того, как мир в своей злобе старается показать несостоятельность аскетизма и плохую жизнь монахов нынешнего времени (не понимает он, что этим только порочит самого себя, ибо монахи не с неба пришли, а из того же мира вышли, и так как они составляют в общем всегда лучшую его часть, наиболее воспринимающую добро и зло, то спрашивается, какова же чернота самого мира?!), а полезнее, говорю, привести примеры обратные — как мир не может не признать заслуг монашеских, как не может сам не взяться за их делание и приемы душевного воспитания, когда волны людской пошлости, разврата и невежества начинают захлестывать общественные идеалы.

Вот что говорил, например, германский профессор Маус на 43 Дортмундском съезде: «Иночество — это венец христианского общества; его присутствия в современной жизни требует самый ее культурный идеал» 55.

«В поучительных прениях, возникших на Бедфордском Конгрессе англиканского духовенства в 1898 году по поводу речей "о душевном беспокойстве нашего века", лондонский профессор геологии Бонней 56высказался за то, что этот всеобщий современный недуг для своего исцеления требует со

стороны духовенства, да, пожалуй, и мирян, не столько бесконечных рассуждений и суетливого размена духовной энергии на внешние меры устроения жизни, сколько сосредоточения ее на самоизучении, самоуглублении и самовоспитании.

"Каким образом, — спрашивает он, — подготовлялись древние святые ко всем актам и кризисам своей жизни, каким путем приближались они к Богу? Они взыскали пустыню, а не города, утесы Хорива, а не притворы храма,