Епископ Варнава Беляев - Основы искусства святости. т3

-128-

своем голос Самого Г оспода, говоривший через апостола Павла:

Вы бо есте церкви Бога жива, якоже рече Бог: яко вселю-ся в них и похожду, и буду им Бог, и тии будут Мне людие. Темже изыдите от среды их и отлучитеся, глаголет Господь, и нечистоте не прикасайтеся, и Аз прииму вы. И буду вам во Отца, и вы будете Мне в сыны и дщери, глаголет Господь Вседержитель (2 Кор. 6, 16-18).

И они вышли из нечистой среды плотоугодливых мирян, оставили своих матерей и отцов, и Бог стал им Отцом, а они стали Ему сынами и дочерями. Не находя в современном обществе строгости быта первых христиан, они ушли из мира, чтобы восстановить эту строгость на стороне и в той мере, в какой им это было желательно. Таким образом, если бы у нас теперь не имелось никаких исторических данных о внутренней жизни монашеской киновии IV века, то и тогда бы легко можно было заключить, что она не отличалась от той жизни первых христиан, выписку о которой из Деяний святых апостолов мы читали выше. Но история, Промыслом Божиим, сохранила нам подробные сведения о том, как жили иноки в то время. И хотя по существу это было то же, о чем в сжатом виде сказал Дееписатель, но подробности так драгоценны и благоуханны, что стоит их привести как картину, для нашего времени совершенно новую и невиданную.

«Хочешь ли, я покажу тебе одетых в брачную одежду (Мф. 22,11)? —

53

восклицает светильник Церкви Христовой св. Иоанн Златоуст . — Припомни святых, облеченных в власяницы, живущих в пустынях. Они-то особенно носят эти брачные одежды... Ты увидишь, что они не согласятся взять порфиры, если будешь давать им. И это потому, что знают красоту своей одежды... Нет у них потоков крови, они не рассекают мяс... нет ни тяжелого запаха и неприятного курева, ни беспрестанного беганья и шума... Они отринули от себя все беспорядочное и безрассудное: безумные слова, неистовые помышления,

нестерпимую гордость и все, чем вооружается против человека пьянство... Смятение, шум и беспокойства — все это совершенно изгнано отсюда, и как в жилищах их, так и в теле великая тишина; напротив, у сластолюбцев во всем

беспорядок. Представь себе внутренность желудка их, и ты увидишь множество сору, поток нечистот, гроб повапленный; а что бывает после, о том сты--129-

жусь и говорить, — отвратительная отрыжка, блевание, извержения низом и верхом!.. И не только над сладострастием одержали победу святые мужи, но и над любостяжанием, славолюбием, завистью и вообще всеми болезнями (душевными). У них нет господина и раба: все рабы и все свободные... Сами они разводят огонь, сами колют дрова, сами варят пищу, сами служат приходящим... Не разбирают они, кто к ним пришел, раб или свободный, но служат там всем одинаково. Нет там ни больших, ни малых... Хотя и есть там низшие, но высший не смотрит на это, а почитает себя ниже их, и чрез то делается большим... Там не говорят: "Это — мое, это — твое". Оттуда изгнаны слова эти, служащие причиною бесчисленного множества распрей... Там нет ни бедности, ни богатства, ни славы, ни бесчестия... Они обращаются с нищими и увечными, и столы их бывают переполненными такими гостями, а потому-то они и достойны неба. Один врачует раны недужного, другой водит слепого, иной носит безногого. Монах и бедным и богатым дает дары, он равно щедр для обоих. Хотя целый год носит одну одежду и охотнее пьет воду, нежели вино, но не просит для себя ни большой, ни малой милости от богачей; но для бедных он испрашивает многих постоянных милостей, полезных как для дающих, так и для получающих. Таким образом, он является общим врачом и для богатого и для бедного, — одного освобождая от грехов добрым наставлением, другого избавляя от нужды. Он раздает дары Духа, освобождает молитвою души, угнетенные тиранством демонов. Смерть для него не страшна, ибо для того, кто презирает богатство, удовольствия и радости, не тяжело расстаться с жизнью. Они не просят ни о чем настоящем, у них не бывало об этом и слова, но просят о том, чтобы им с дерзновением стать пред страшным престолом, когда Единородный Сын Божий придет судить живых и мертвых...»

Так когда-то иноки осуществляли заветы Христовы.

Но и всякий, кто приходил в общение с ними, видоизменялся, перерождался, начинал делать добро. Их облагораживающему, лучше сказать благодатному, влиянию подпадали иногда целые города, если в них поселялись тогдашние иноки-чудотворцы и молитвенники и заполняли их собою. Демонам там уже нельзя было жить, поэтому страсти умалялись, и весь город с мужами и женами обращался в один сплошной монастырь, славословящий день и ночь Бога.