Ойген Бём-Баверк - Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Несколько менее важных пунктов отметим в сноске. Сравнивая четвертый случай с первым (изолированный обмен), мы видим, что под влиянием обоюдной конкуренции границы, внутри которых могут заключать меновую сделку отдельные пары контрагентов, сужаются, и притом весьма значительно, с двух сторон одновременно. При изолированном обмене А 1и В 1, например, могли бы двигаться в очень широких рамках — между 100 и 300 флоринами. Теперь же они, а вместе с ними и все другие пары контрагентов, оказываются вдвинутыми в те крайне узкие границы, которые устанавливаются очень близко подходящими друг к другу оценками предельных пар. Далее, теперь становится понятным, почему мы сочли необходимым выше остановиться на вопросе о том, скольким парам контрагентов действительно удастся вступить в меновую сделку. Ведь если бы число этих пар было неопределенно или случайно, тогда оставались бы неопределенными и лица, составляющие предельные пары, и весь закон цен, объясняющий высоту цены хозяйственным положением этих самых лиц, оказался бы висящим в воздухе.

По крайней мере, при ясно высказанном нами предположении, что являющиеся на рынке контрагенты имеют правильное представление относительно хода рыночных цен. Если это условие не выполнено, тогда, разумеется, появление более 100 лиц, желающих купить известный товар, могло бы подать повод к ошибочному мнению, что среди них есть немало покупателей, обладающих более высокой обменоспособностью, а это обстоятельство могло бы побудить небольшое число ранее явившихся покупателей заключить меновую сделку по слишком высоким ценам.

Чтобы пояснить сказанное на нашем примере, отбросим покупателей А 1, А 2, А 3 и А 4; тогда положение сторон будет таково:

Как видим, последнюю пару, в которой осуществлены экономические условия обмена, составляют теперь А 8и В 4. Следовательно, в предельную пару, от положения которой зависит высота цены, попадают теперь: со стороны покупающих — более слабый, со стороны продающих — более сильный член, нежели раньше. Соответственно этому понижается и высота цены: прежде цена устанавливалась между 210 и 215 флоринами, теперь она должна установиться между 170 и 180 флоринами.

Так, например, если среди 100 покупателей на товар, продающийся по 10 флоринов, найдется пять или десять человек, которые согласились бы в крайнем случае дать за него даже и 100 или 1000 флоринов, или же эти пять-десять человек согласятся дать лишь до 20 флоринов, не более, то это не окажет на цену решительно никакого влияния. Их готовность дать более высокую цену ни в коем случае не может идти в счет.

Покажем это для одного из трех случаев. При одностороннем соперничестве между покупателями единственная полная пара совпадает с последней, действительно заключающей меновую сделку парой, следовательно, с верхней предельной парой. От каждой предельной пары здесь имеется лишь половина — в лице отказавшегося от меновой сделки конкурента-покупателя. Поэтому, — так как о влиянии несуществующего, побитого конкуренцией покупателя и речи быть, разумеется, не может, — остаются только три предела, в рамках которых должна двигаться цена, а именно: ценность товара в глазах действительно купившего его лица, ценность товара для продавца и ценность товара для наиболее сильного из отказавшихся от меновой сделки покупателя — совершенно так, как показано нами выше.

Schäffle. Gesellschaftliches System der menschlichen Wirtschaft. Ed. 3. S. 184, 189, 194. Подобные же взгляды развивает Вальрас (Theorie mathematique de la richesse sociale. Lausanne, 1883. P. 23). Последнему возражал уже Лаунхардт (Mathematische Begründung der Volkswirtschaftslehre. Leipzig, 1885. S. 30). Однако ж мне кажется, и сам Лаунхардт не обнаруживает достаточно глубокого понимания рассматриваемых явлений. К сожалению, я не могу здесь разбирать подробно воззрения двух последних писателей, так как у них анализ экономических явлений облечен в одежду запутанных математических формул, которые сами по себе, вне связи с целым, должны остаться непонятными для читателя. Замечу лишь вообще, что в сочинениях сторонников «математического направления в политической экономии» можно найти немало интересных и остроумных соображений по занимающему нас вопросу, которые, впрочем, далеко не достигают такой степени ясности, какой отличаются, например, взгляды Менгера. Особенно сильно вредит нашим экономистам невыработанность понятий, в этом отношении математический способ мышления не мог, конечно, оказать им большой услуги. Так, например, «ценность» Лаунхардт все еще продолжает отождествлять с «полезностью»! (Launhardt. Op. cit. S. 1, 11). Впрочем, мне кажется странным, что немец Лаунхардт в своем исследовании опирается исключительно на труды Вальраса и Джевонса, между тем как те самые основные идеи, благодаря которым именно и приобретают столь высокое значение сочинения названных ученых, особенно «уравнение ценности», которому по справедливости придает огромную важность Лаунхардт (Ibid. S. 12), были развиты в немецкой экономической литературе задолго до Вальраса и Джевонса; правда, они не облечены здесь в математическую форму, но зато изложены с необычайною ясностью и вполне самостоятельно: мы говорим об «Основаниях политической экономии» (Grundsätze der Volkswirtschaftslehre) Менгера, вышедших в 1871 г.