Фредерик Пол - Путь на врата. Нашествие Квантовых Котов.

Она любопытством взглянула на меня, но не сказала слов „о чем же?“ За нее спросили брови.

— Мы были любовниками! — пояснил я, — Я очень сильно любил вас и продолжаю любить до сих пор!

Она одарила меня еще одним забавным взглядом подозревающим и удивленным, но довольно нежным. Это был взгляд одинокой девочки из бара, хотя я и не считаю, чтобы она была такой. Я знал этот взгляд: взгляд Роксаны, каким она должна была посмотреть на Сирано де Бержерака, когда узнала, что это он, а не тупой осел Христиан посылал ей любовные письма. И у нее вырвалось.

— Для меня это новость, Де Сота!

— Я не обманываю, Найла!

Она подумала немного и улыбнулась.

— В тех условиях, — сказала она, — это, может быть, и хорошо! Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Что вы говорили про концерт Гершвина? Вы знаете, ведь он умер совсем молодым.

Я пожал плечами: я не разбираюсь в таких деталях.

— Он оставил после себя много хороших вещей, — продолжила она, наблюдая за мной, затем поднялась и подошла к окну, — Разумеется, все очень популярны. Голубая рапсодия, конечно, Концерт в Ф., „Американец в Париже“, но, право, он ничего не сочинял для скрипки!

Я взглянул на портал, где стоял нереальный Джугашвили, и решительно покачал головой:

— Неправда! Абсолютная неправда! Верно, я не знаток классической музыки, но немножко научился от вас, другой… Я часто слушал Гершвина. Его мелодии очень успокаивают. Считаю, я смогу даже насвистеть ее, подождите минуту!

Я прошелся по комнате, пытаясь вспомнить прекрасное журчащее вступление, где Найла так великолепно исполняла соло. Когда я попытался, мне стало ясно, что я ужасно сфальшивил, но подобную музыку трудно испортить, даже искаженная, она звучит великолепно!

Она нахмурилась:

— Я никогда не слышала такого, но это просто здорово!

И она поджала губы, пытаясь насвистеть сама.

А я наклонился к ней и поцеловал.

Она — меня.

Я был почти уверен в том, что она поцеловала меня. Я ощущал ее прекрасные мягкие и теплые губы, приоткрывшиеся перед моими, но не стал убеждаться в истинности… Краем кулака я резко ударил ее по затылку, так как делал раньше в секции дзюдо.

Сержант Найла Самбок рухнула, как скала…

Этот вид единоборства был для меня только теорией: исключая тренировки, я никогда не пользовался приемами дзюдо. И не хотел этого делать, хотя часть моего сознания с самого начала кричала, что моя одежда и костюм Найлы абсолютно неразличимы, за исключением зеленой повязки и карабина.

Когда она упала, я засомневался, что ударил Найлу не слишком сильно.

Но когда положил руку на знакомую грудь, то почувствовал отличную работу сердца и легких.

— Мне очень жаль, милая! — сказал я и прицепил ее повязку к своему рукаву. Подняв с пола карабин, я перекинул его через плечо и ушел не оглядываясь…

Семидесятитрехлетний Тимоти Мак-Гарен — швейцар „Лейк-Шор Тауэре“, где он открывает и закрывает двери с тех нор, как ушел на пенсию. Тимоти и отель были ровесниками, у обоих в прошлом десятилетия. Мак-Гарен ходил к лифту так часто, что мог делать это с закрытыми глазами или пятясь раком. Иногда, как сейчас, поддерживая двери для миссис Шпигель из 26-А, он так и поступал: спал и пятился спиной, нащупывая ногой нижнюю ступеньку. Только, казалось, все они испарились. Он потерял равновесие, попытался ухватиться за перила и упал в воду.

Над поверхностью Мичигана мерцали огни Чикаго.

АВГУСТ, 24, 1983 г. Время: 12.30 дня. Майор Де Сота Доминик Р.

Захваченная нами база была набита получше рождественского чулка. Я был сентиментален, и мне пришелся по душе офис коменданта. Там находилась комната для обедов и кухня, персональный холодильник с полдюжиной отличных бифштексов. Все это я обыскал еще вечером. Нас было шесть человек: полковник Темп, возглавляющий отдел ядерных исследований; майор пехотинцев Билл Силайтковиц; капитан из корпуса связи; два других капитана — адъютанты Темпа; и я. Мы были самыми высшими чинами на базе (с нашей стороны, разумеется) и в полной мере наслаждались своими привилегиями. Мы обедали за чистой льняной скатертью, имея салфетки и столовое серебро, если даже в бокалах и была простая вода, зато они были из датского хрусталя. Из большого окна на пятом этаже штаб-квартиры мы видели остальные шестьдесят зданий, захваченных нами. На улице стояла жара, но в нашем маленьком замке кондиционер работал просто великолепно.

Нас было шестеро — шесть счастливчиков.