Оса Ларссон - Пока пройдет гнев твой

Страх холодной змеей сжимается в желудке. У него больше нет путеводной нити. Как теперь найти окошко в кабине? Как выйти? Вокруг темнота.

Вот Симон плывет вперед и натыкается на стену. Он ощупывает ее руками и устремляется в другую сторону. Теперь он ничего не видит ни впереди, ни сзади, ни справа, ни слева.

Потом он натыкается на что-то упругое и сразу отлетает в сторону. Он светит фонариком, но ничего не видит. Он чувствует, что это человеческое тело, и машет руками. Прочь, прочь… И вот уже он плавает в окружении чьих-то останков. Вокруг него мелькают отрубленные конечности. Симон старается сохранять спокойствие. Откуда это? Как долго он пробыл на глубине? Много ли осталось воздуха?

Симон совершенно перестал что-либо понимать и не знает, где находится. Он пытается нащупать сиденье, потому что оно должно быть ориентировано в сторону носа самолета, однако все его усилия напрасны. Он топчет ногами пол кабины, находящийся над его головой. Никакого сиденья нет.

Симон в ужасе мечется то в одну, то в другую сторону. Он абсолютно ничего не видит. Трос, привязанный к его грузовому поясу, постоянно за что-то цепляется: то за крепежные крючки, то за порванное сиденье, то за страховочный ремень. Симон натыкается на него, запутывается в нем. Теперь трос похож на паутину, опутавшую салон изнутри. Симон никогда не найдет выхода. Он умрет здесь.

Мне все же удалось прорубить во льду маленькую дырочку. Я изо всех сил старалась сделать ее больше: пилила, рубила, пока она не увеличилась до размера моей ладони. Потом я взглянула на ручной манометр. Всего лишь двадцать бар.

Мне нельзя дышать так глубоко, надо успокоиться. Но я не сдамся. Я не позволю себе погрузиться на дно.

Я просунула в дырочку руку, совершенно не понимая, что делаю. Как будто рука сама собой потянулась за помощью.

И тут кто-то схватил мою ладонь. Сначала я подумала, что это спасение, что сейчас меня вытащат из воды. Но этот человек просто держал меня. И тогда я поняла, что попалась. Я попыталась освободиться, но в результате ударилась лицом о лед. Глаза застилала розовая пелена, вдруг нарисовавшаяся на бледно-голубом фоне.

Это моя кровь, подумала я. Теперь человек снаружи держал мою руку так, словно здоровался.

Тогда я прижала ко льду колени, так, что моя пойманная рука оказалась между ними. Я вырвусь, я должна освободиться. И вот моя ладонь выскальзывает из перчатки водолазного костюма. Она холодная, как и вода вокруг. Ай!

Я уплываю прочь от этого места. Прочь, прочь.

И вот я снова под зеленой дверью. Я стучу в нее что есть силы и царапаю ее.

Должен быть какой-то другой выход. Место, где лед тоньше, где его можно пробить. Я снова пускаюсь на поиски.

Но он бежит следом за мной. Ведь это мужчина? Я смутно вижу его снизу, сквозь лед. Он все время надо мной. И между выдохами, когда струя воздуха не заглушает все остальные звуки, я слышу его шаги.

Лишь на короткое мгновенье мне удается рассмотреть его. Выдыхаемому воздуху некуда идти, и он образует большой приплюснутый пузырь, приклеившийся к нижней стороне ледяной толщи. Я вижу в нем свое искаженное лицо, словно в комнате смеха в парке. И в этом «зеркале» одно изображение сменяет другое. Когда я делаю вдох, вижу человека снаружи, когда выдох — себя саму.

Регулятор замерз. Из сопла идет воздушная струя. Я останавливаюсь, теперь моих сил хватает только на то, чтобы дышать. Запасов воздуха осталось на несколько минут.

Теперь все. В легких сосет. Я сопротивляюсь, но не могу дышать водой. И тут во мне будто что-то взрывается. Я начинаю махать руками, отчаянно барабанить по льду. Потом я срываю с себя регулятор и маску, и это последнее, что я делаю в жизни. Я умираю. Ледяной пузырь с моим отражением исчезает. Но мои глаза раскрыты, и я смотрю на человека снаружи.

Он прижался ко льду лицом и разглядывает меня. Однако я не понимаю, что вижу. Мое сознание ускользает, подобно приливной волне…

Эстен Марьяваара проснулся в своей избушке в поселке Пирттилахти в четверть четвертого ночи. Его разбудил свет. В конце апреля темнеет не более чем на час. И даже опущенные жалюзи мало помогают. Солнце проникает между ламелями, посылая тоненькие лучи в отверстия, через которые продеваются шнуры, и в щель между жалюзи и подоконником. Но даже если бы он забил окно досками или спал в комнате с глухими стенами, наверняка бы проснулся. Потому что там, снаружи, все равно есть свет. И он притягивал, манил Эстена, мягкий и беспокойный, словно одинокая женщина. Будет лучше приготовить себе чашечку кофе, решил он.