Анатолий Гончаров - Голые короли

23-25 июля 2012 года

В эпоху горбачевской перестройки, когда политика решала все, политиками становились все - от поэта Коротича до поэта Евтушенко. Тогда же обнаружилось, что политика не решает ничего, а все, наоборот, решает экономика, не стало даже поэтов - от политика Коротича до политика Евтушенко.

Все ценности оказались внушенными, все стоимости мнимыми. Демократическое инакомыслие раздвоилось и расстроилось до привычного состояния разрухи в головах.

Сверчки пугали грядущим хаосом: вот придут коммунисты, тоталитаристы, фундаменталисты, чекисты - все порушат и создадут хаос. Как можно порушить то, чего уже не существует? Какого еще хаоса ждать?

Такого: отнимут смысл у жизни - это не наказание, не предупреждение и не испытание, а просто будешь жить без смысла. Лев Троцкий в свое время это понимал: «Нельзя спасать жизнь, отказываясь от ее смысла».

Анатолий Собчак понимал другое: «Не дай нам бог быть повешенными за то, что натворили мы с этой страной и ее народом». Страшно жить ему стало.

Кажется, нет особой нужды отслеживать исторические параллели двух пустотелых и беспутных образов революционных ломок начала и конца двадцатого века, романтической целью которых было все разрушить, а если не удастся, то хотя бы переименовать. Но ведь они, эти образы, удручающе самовоспроизводимы. Причем в качестве, наглядно деградируемом до исконного смысла слова «Собчак», что на языке чукчей означает бесполезное - пес, не способный ходить в упряжке, вообще ни к чему не способный. И куда девать огромный запас их презрения к тому, что разрушить так и не удалось?..

Прошел год с небольшим, и отношение Диего Риверы к Троцкому мало чем отличалось от жгучей ненависти Давида Сикейроса. Причиной тому были не идеологические разногласия основателя мексиканской компартии с большевиком Троцким, а молодая, красивая артистка Фрида Кало, которой безоглядно увлекся бывший «любовник революции». Он, должно быть, забыл, что живет не в России.

Фрида по какой-то капризной прихоти тоже решила не замечать, что обольстителю уже под шестьдесят, что это довольно неряшливый, потертый, пожилой мужчина, одышливый и нездоровый. Чем-то он все же пленил 28-летнюю смуглую красавицу. Правда, пленение было недолгим, но грозившим резко поломать установившийся ритм работы и жизни. Измену мужа тяжело переживала Наталья Седова, которой уже было пятьдесят пять. Особенно неприятно и унизительно становилось, когда она видела, как смешон и жалок ее Лева в роли любовника реального.

Сокрушался в Париже их сын, Лев Седов. Недоумевали соратники, искренне полагавшие, что все жизненные интересы Троцкого ограничиваются политической программой IV Интернационала. На всякий случай Льву Давидовичу подарили кроликов. Чтобы было кого ласкать.

Диего Ривера в ярости поносил кумира своих революционных борений в искусстве и всерьез подумывал замалевать фигуру Троцкого рядом с Лениным на знаменитом панно его кисти, прославлявшем классовую борьбу и грядущий коммунизм со стен «Рокфеллер-центра» в Нью-Йорке. Дело в том, что восхитительная Фрида была женой великого Риверы, и он, великий, еще не забыл, как застал однажды Фриду в постели с американским скульптором Исаму Ногучи. И скульптор тоже этого не забыл.

Теперь уже и Ривера вслед за Сикейросом стал требовать от президента Мексики высылки Троцкого из страны. Если бы это произошло, ехать тому было бы некуда - вряд ли какое правительство согласилось бы принять изгнанника. Все это он уже испытал и пережил, пока наконец не посчастливилось укрыться в Мексике.

Скандал завершился тем, что Троцкому отказали от «Голубого дома» Риверы. Пришлось срочно покупать свой. К счастью, деньги у Троцкого имелись, и немалые, ибо он пользовался секретным банковским счетом, открытым еще Лениным в 1918 году для них двоих на тот случай, если придется бежать из России. О существовании этого счета Троцкий не говорил никому до конца своих дней. Не знал о нем даже сын, выматывавший себя до изнеможения постоянными поисками средств для выпуска «Бюллетеня оппозиции» в Париже.

Купленный на Авенида Вьена дом охранялся круглые сутки. Вскоре он был оборудован простыми, но вполне надежными средствами защиты - дополнительной каменной кладкой, закрывшей оконные проемы, сторожевой вышкой с прожектором, системой сигнализации. Даже ставни на окнах укрепили бронированными пластинами. Редких посетителей встречали пять полицейских снаружи дома. Еще около десяти охранников попеременно дежурили внутри. Троцкий принимал только при наличии у визитеров тщательно проверяемых рекомендаций от близких ему людей. Однако и на такие встречи соглашался крайне неохотно.