Анатолий Гончаров - Голые короли

Исходя из этого, имеет ли он моральное право обвинять сегодня Сталина в преследовании семей оппозиционеров, когда практику заложников ввел в годы Гражданской войны сам Троцкий, горячо поддержанный в этом деле Лениным? Может ли Троцкий публично возмущаться смертными приговорами в Москве, если в 1917 году с пеной у рта выступал за отмену смертной казни, а уже в следующем году отдавал приказы казнить без суда и следствия тысячи людей?

О чем вообще говорить в этой ситуации, когда Троцкий всегда оправдывал террор и политические убийства, объясняя свою позицию тем, что «моральная оценка убийства, вместе с политической, вытекает из внутренних потребностей борьбы»? Нет и не может быть у Троцкого никаких оправданий, откуда бы они ни вытекали, и судить его надо прежде всего за то, что он лично руководил террором против кронштадтских матросов, тамбовских крестьян, донского казачества, против русской интеллигенции и духовенства.

Оправдали Троцкого. Однако выглядел он подавленным. Понимал, что настоящий приговор ему вынесут совсем другие судьи. О чем-то он только догадывался, но что-то знал и наверняка. К нехорошим выводам подталкивал тот факт, что ни одна газета не напечатала ни строки из 617 страниц оправдательного заключения. Журнал «Лайф» по какой-то надуманной причине вдруг отказался от заказанной ранее статьи о Сталине. Это увязывалось с другим недавним обстоятельством, поразившим Троцкого. В одной из статей он выбросил антисемитскую карту. Анализируя скрытую направленность московских чисток, напомнил, что еще в феврале 1934 года Сталин приказал арестовать членов так называемого «всесоюзного троцкистского центра», не озаботившихся обретением русских псевдонимов.

Он полагал, что нанес Сталину удар, который тот не в состоянии будет парировать. Но удар в спину нанесли ему самому. Видные американские публицисты и писатели дружно заявили: «Мы привыкли смотреть на Советский Союз как на наше единственное утешение в том, что касается антисемитизма. Непростительно, что Троцкий бросает такие обвинения в адрес Сталина».

Он был политиком и прекрасно сознавал, что подобные перемены в общественном мнении не возникают сами по себе, а являются публичными отголосками чьих-то принципиальных решений. Кажется, в тот момент его даже не слишком встревожило известие, что Зборовский, ближайший сотрудник и друг Льва Седова, помогавший выпускать «Бюллетень оппозиции», оказался агентом НКВД.

Троцкий верил и не верил, трудно размышляя о том, чего страшился: не бросить ли все и чертовой матери, озаботившись единственно спасением сына? Ведь именно Зборовского наивный и доверчивый Лева готовил к исторической роли убийцы Сталина.

16 февраля 1938 года пришло сообщение о скоропостижной смерти Льва Седова в Париже. После этого Троцкий окончательно расстался с Фридой Кало и больше уже ни на один день не покидал Наталью Седову. Чувствовал себя скверно, подолгу болел и зачастую с трудом поднимался с постели кормить кроликов. Их он теперь кормил сам, испытывая какое-то неизъяснимое удовольствие. Здесь он стоял на самом высоком месте, и у него совсем не кружилась голова: «Я птица, которая летает стоя...» Кролики - эти маленькие, пушистые комочки жизни, лишенной смысла... Наверно, Фрида права: когда отнимают смысл у жизни, ты ждешь ухода и надеешься, что никогда больше не вернешься. А зачем тогда все это было?..

Трудно сказать, догадывался ли он перед смертью о том, что судьба его была решена тем же кланом, который в 1917 году провожал его из Нью-Йорка на родину, сердечно напутствуя и желая всяческих успехов «новому предприятию в России». Троцкий оправдал и большие расходы, и великие надежды, однако время опять критически изменило ситуацию. Клан в очередной раз поменял ставки в игре и сдал Сталину «пятую колонну» троцкистов в России, оставив ее живой символ в качестве контрольного пакета акций. По завершении в Москве громких процессов над троцкистами настал черед и самого Троцкого.

Сталинскому чекисту Науму Эйтингону и его агенту Рамону Меркадеру помогли подобраться к неприступному дому в пригороде Мехико и поставить кричащую точку в жизни и судьбе «перманентного революционера». Рамон Меркадер за свой не слишком удачный удар ледорубом удостоился звания Героя Советского Союза. После двадцати лет заключения в мексиканской тюрьме приехал в Москву, где и умер в 1973 году. Похоронен на Кунцевском кладбище под именем Рамона Ивановича Лопеса.