Жан-Пьер Шевенман - 1914–2014. Европа выходит из истории?

В наши дни старые промышленные страны страдают от деиндустриализации и безработицы – в первую очередь это касается тех из них, кто, подобно Франции, сделал ставку на создание крупных международных групп, а не на сохранение сети промышленных предприятий среднего масштаба, как это удалось Германии и Италии. Доля Франции в мировом экспорте с 1999 по 2011 г. снизилась с 5,8 до 3,8 %. По уровню добавленной стоимости промышленных предприятий Франция отстает в Европе не только от Германии, но и от Испании, Италии и Великобритании. В начале 1980-х гг. во французской промышленности насчитывалось 5,5 миллиона рабочих мест; в 2012 г. их осталось всего 3,26 миллиона.

К чему ведет делокализация предприятий, хорошо видно по катастрофе, случившейся в Дакке (Бангладеш), где 24 апреля 2013 г. рухнуло здание, в котором располагались мастерские, работавшие на крупных европейских, американских и японских дистрибьюторов одежды. Более 1100 рабочих, получавших нищенские зарплаты и трудившихся в ужасающих условиях, погибли под руинами сооружения, которое по изначальному проекту не было приспособлено для того, чтобы ему на крышу установили мощные генераторы! Вот к чему ведет миф о «фирмах без заводов»… Кто мог подумать, что триумф неолиберализма в 1990-е гг. приведет к тому, что Международная организация труда и Всемирная торговая организация превратятся в единую институцию!

Характерная черта второй волны глобализации – экспансия транснациональных корпораций, первоначально в основном американских. Точно так же, как у их европейских и японских коллег, большая часть их торгового оборота, доходов и инвестиций приходится на заграницу. Хотя их деятельность тут не является единственным фактором, именно транснациональные корпорации позволили целому ряду стран сделать рывок в развитии, тогда как до 1914 г. это удалось лишь нескольким сельскохозяйственным государствам и экспортерам природных ресурсов (Канаде, Аргентине, Австралии, Южной Африке и Новой Зеландии).

Хотя экономический рост и не сократил неравенство внутри развивающихся стран, он позволил государствам, которые еще двадцать лет назад числились среди «отсталых», сделать впечатляющий рывок. В них появился свой «средний класс» (значение этого термина еще предстоит определить), который создал для западных предприятий привлекательный рынок. Следуя по пути Японии, такие страны, как Корея или «малые драконы» Юго-Восточной Азии, по валовому внутреннему продукту на душу населения отныне обгоняют старую Европу. Как и первая волна глобализации, ее вторая волна радикально изменила иерархию ведущих экономических игроков мира.

В 2011 г. ВВП Китая (7298 миллиардов долларов [119]) вывел его вперед Японии (5870 миллиардов), и Китай стал второй экономикой мира после США (15 117 миллиардов). На протяжении 2001–2011 гг. его экономика в среднем росла на 10,6 % в год (по сравнению с 1,6 % в США; 7,9 % в Индии, чей ВВП все еще остается на уровне 1812 миллиардов; 4,7 % в России, чей ВВП в 2011 г. составил 1841 миллиард; 3,7 % в Бразилии с ее 2429 миллиардами ВВП). Три последних страны дышат в спину крупнейшим европейским экономикам, которые за последние десять лет росли в год лишь на 1 % и, похоже, обречены на долгую стагнацию (Германия: ВВП в 2011 г. – 3574 миллиарда долларов; Франция – 2782; Великобритания – 2475; Италия – 2199; Испания – 1492). В расчете на душу населения ВВП развивающихся государств, конечно, до сих пор сильно отстает от показателей старых индустриальных стран, и новые игроки не застрахованы от экономического спада. Однако важнее всего общий тренд, который не вызывает сомнений.

Стремительный взлет Китая в мировой экономике отчасти напоминает экспансию Германии на рубеже XIX–XX вв. Энергия КНР уже вовлекает в ее орбиту все страны Азии, для которых она стала важнейшим поставщиком и клиентом. Это касается Японии, Индии и даже России, евроазиатской державы, где импорт из Китая (17 % рынка) опережает импорт из Германии (12 %). В 2012 г. Китай также стал первым торговым партнером Германии, оттеснив Францию на вторую позицию.

В наши дни еще в большей степени, чем в прошлом, упразднение всевозможных барьеров и все более тесная интеграция экономик ускоряют распространение кризисов. Растущая экономическая взаимозависимость уже проявилась в циклической динамике первой волны глобализации (относительная депрессия с середины 1870-х гг. до начала 1890-х гг., затем рост вплоть до начала войны, потом кризис 1929 г., случившийся, несмотря на то, что производство везде вновь вышло на уровень 1913 г. или его превысило). Со «второй волной глобализации» эта взаимозависимость лишь растет: нефтяные кризисы 1973–1979 гг. и колебания курсов валют в соответствии с Ямайскими соглашениями (1976 г.) открывают «неолиберальный цикл» (1980–2008 гг.), т. е. около тридцати лет экономического роста, приведших к системным кризисам сентября 2000 г. (когда лопнул интернет-пузырь) и 2008–2009 гг. (кризис ипотечных кредитов). Последствия последнего кризиса могут быть преодолены лишь с помощью плана по стимулированию экономики в мировом масштабе.