Жан-Пьер Шевенман - 1914–2014. Европа выходит из истории?

Однако нацизм не исчерпывается своими геополитическими устремлениями. Расовая теория и антисемитизм – его неотъемлемые и фундаментальные характеристики. Гигантомания и преступные замыслы национал-социализма обрекли Германию, а вместе с ней всю Европу на страшнейшую в ее истории катастрофу. Пришлось дождаться 20 июля 1944 г., чтобы военная аристократия, считавшая себя совестью Рейха, попыталась ликвидировать диктатора-мегаломана.

Хотя корни нацизма восходят к пангерманским кругам до 1914 г., есть основания утверждать, что он представляет собой отклонение от хода немецкой истории, спровоцированное экономическим кризисом 1930-х гг. Мощь немецкой социал-демократии, которая, к сожалению, была ослаблена случившимся в 1919 г. расколом с НСДПГ (будущей Коммунистической партией Германии), могла бы в союзе с партией Центра обеспечить стране лучшее будущее. К сожалению, партия Центра тоже проголосовала за предоставление Гитлеру неограниченных полномочий. В конце концов, социал-демократы, отказавшись голосовать за, сохранили честь и будущее немецкой нации.

Искупление пришло в 1945 г. из США вместе с поражением. Этим определялись и условия искупления: Федеральная Республика оказалась в западном лагере. Ее триумф – объединение – стал одновременно триумфом Запада. Великая идеологическая война, начатая в 1917 г. Октябрьской революцией, завершилась в 1991 г. с крушением СССР. Там, где Гитлер, действуя силой оружия, потерпел поражение, Запад под эгидой США добился своего с помощью холодной войны.

Поэтому «нормализация» Германии означает соответствие западной норме. Ее основа – союз с США. То, что Германия «вернулась на нормальный путь», как пишет Энценсбергер, означает, что она навсегда связала себя с Западом [110].

Победа Америки, конечно, не отменит жертв, принесенных Красной Армией, прежде всего под Сталинградом, однако она вытеснила воспоминания о «другой истории Германии», которые хранила левая часть немецких социал-демократов. То, что Германия вопреки надеждам Ленина в 1918–1919 гг. не присоединилась к русской революции, означает, что немецкий народ просто этого не желал. Точно так же в 1989–1990 гг. ГДР рухнула потому, что народ от нее устал, а за ее крахом вскоре последовал крах СССР. Как в начале столетия, так и в его конце судьба «короткого XX века», о котором писал Хобсбаум, решалась в Германии.

Похоже, что две мировых войны разрешили вопрос об «Особом пути» ( Sonderweg ) Германии: сегодня она одна из стран Запада, устойчиво следующих в фарватере США.

Материальный и моральный кризис Европы, вызванный двумя мировыми войнами, привел к тому, что европейские нации надолго растеряли доверие. Единственным исключением, возможно, была британская нация, которая в 1940 г. смогла устоять перед ударом Гитлера благодаря несокрушимому упорству Черчилля, а также – стоит об этом помнить – такому природному противотанковому рву, как Ла-Манш. Подобная дискредитация европейских наций вполне соответствовала тогдашнему взгляду США на Европу. Именно он лег в основу европейской интеграции, начатой в 1951 г. Но для чего строить здание на песке, кроме как для того, чтобы надолго превратить Европу в придаток Американской империи?

Но оправдано ли подобное недоверие? Невозможно скопом выставить счет всем европейским нациям, не предъявив обвинения и самим народам. Обвинение в адрес народов и наций сегодня служит предлогом для того, чтобы делегитимизировать демократию. Распыляя вопрос об ответственности, мы не только оскорбляем тех, кто пожертвовал собой во имя свободы своей страны, но и списываем со счетов само понятие гражданственности.

Что касается Франции, то колоссальные жертвы, которые она принесла во время Первой мировой (1,4 миллиона погибших, 700 тысяч раненых, 300 тысяч оставшихся инвалидами), в пропорции ко всему населению намного большие, чем у других участниц войны, вместе с иллюзиями победы в 1918 г., подготовили крах 1940 г. Де Голль лишь примерно на тридцать лет замедлил упадок Франции. Его истоки лежат гораздо глубже.

Ни одна из европейских наций, включая Германию, не заслуживает того недоверия, от которого они страдают сегодня. Немецкий народ в 1914 г. поддержал войну, поскольку поверил в распространенную его лидерами ложь об агрессии со стороны России. Вынужденная сражаться на двух фронтах, Германия взяла на себя львиную долю военных усилий центральных держав (1,5 миллиона погибших и столько же инвалидов). Немецкий народ стал жертвой манипуляции не только в 1914 г., но и в 1918 г., когда его заставили поверить в то, что его армии не были разбиты на поле боя, но получили предательский удар в спину. Когда разразился кризис 1930 г., немцы оказались безоружны перед демагогией Гитлера. Кроме того, после кровавого разгрома спартакистов левые силы Германии были намного сильнее разобщены, чем в других странах. Вот почему час «народных фронтов» еще не пробил: коммунисты и социал-демократы вместе оказались в нацистских концентрационных лагерях. Стоит ли напоминать о том, что Гитлера призвали к власти, а два месяца спустя вручили ему неограниченные полномочия вовсе не левые, а консервативные партии, движимые прежде всего антикоммунизмом. Подобная снисходительность имущих классов к нацизму была характерна не только для Германии.