Сергей Кара-Мурза - Мысли быстрого реагирования

Кстати, Кейнс, согласно доктрине которого в 1930-е гг. США вылезли из Великой депрессии, не прилагал метафору атома к человеку и отрицал методологический индивидуализм — главную опору политэкономии неолиберализма.

В России доктрина реформ, напротив, была основана на программе неолиберализма и декларировала принципы методологического индивидуализма.

Была поставлена амбициозная цель — заменить представление о человеке, традиционное для русской культуры и культуры народов постсоветских республик Евразии, на радикальный собственнический индивидуализм, перейти от солидарного общества к обществу конкуренции. Исходя из этой цели и стали вырабатывать законы — притом что и обыденная практика, и практически все социологические исследования показывали: у большинства населения смены представлений о человеке не произошло. Расхожие суждения, навеянные пропагандой, это маскировали, но не меняли дела.

Право вошло в противоречие с культурой.

Это значит, что методология создания законов стала принципиально неадекватной состоянию общества. Это — одна из главных причин кризиса. Но ведь этого как будто не замечают и никаких коррекций не предлагается! Получить разъяснения у правоведов не удается. Понятно, что найти приемлемую методологию для законодательства в обществе, расколотом по фундаментальному мировоззренческому вопросу, очень трудно. Но эту задачу надо же решать.

Вторая фундаментальная проблема методологии законотворчества, на мой взгляд, состоит в том, что законодатели принципиально игнорируют специфическое состояние кризисного общества России.

Социология за 20 лет накопила достаточный объем эмпирического знания, но оно просто не принимается в расчет.

Вот, на лекции 1229 апреля мая 2004 г. выступает Симон Кордонский — член одной из трех интеллектуальных групп, которые замышляли реформу. Он выделяет такую главную черту их методологии: «Мое глубокое убеждение состоит в том, что основной посыл реформаторства — то, что для реформатора не имеет значения реальное состояние объекта реформирования. Его интересует только то состояние, к которому объект придет в результате реформирования. Отсутствие интереса к реальности было характерно для всех поколений реформаторов, начиная с 1980-х годов до сегодняшнего времени».

Кордонский в этот момент работал референтом президента в его администрации, и этот его «посыл», конечно, влиял на методологию выработки законов.

Присутствовавший на той лекции Глеб Павловский добавил: «С моей точки зрения, утверждения докладчика можно интерпретировать так, что собственно реформаторы были людьми, которые согласились действовать, не имея никаких представлений о реальности, но при наличии инструментов для преобразования, изменения того, что есть, особенно в направлении своих мечтательных предположений.

Пример этих реформ <���…> это то, что происходило в правовой сфере, где либерализация процессуального законодательства конца 80-х, начала 90-х годов привела к тому, что условия населения в лагерях стали пыточными, каковыми они не были при Советской власти. Они и продолжают ими быть, это продолжает усугубляться, там существует отдельная социальная реальность, которая совершенно не описывается современными правозащитниками».

На мой взгляд, это положение совершенно ненормально и требует глубокого беспристрастного обсуждения юристами, философами, социологами и вообще обществоведами. Серьезное обсуждение привлечет и политиков.

30.07.2013

«Левада-центр» провел опрос на тему «Что лучше — порядок или права человека?». Это напоминает пошлую поговорку: «У каждого свой вкус, своя манера — одна любит арбуз, другая любит офицера».

Удивляют специалисты этого «центра», они задают людям глупые вопросы, которые, однако, расщепляют сознание. Зачем они это делают?

Газета «Коммерсантъ» пишет 13в обзоре этого опроса в рубрике «Социология»: «Порядок в государстве важнее, чем соблюдение прав человека, уверено 57 % россиян. Противоположной точки зрения придерживается треть населения (33 %)».

Это издевательство над респондентами. Очевидно, что порядок в государстве и права человека — несоизмеримые сущности, разные структуры жизнеустройства, одинаково необходимые для жизни и не существующие друг без друга. Задать такой вопрос — это все равно, что, нацепив маску социолога, добиваться у людей ответа: «Что для вас важнее, печень или почки?». И ведь люди из уважения к «науке» отвечают!