Сергей Кара-Мурза: Неполадки в русском доме

Колебания и гримасы в ходе нашего кризиса лишь слегка скрывают тот факт, что мы продолжаем находиться на распутье. Мы стоим перед выбором, который до сих пор не сделан, хотя время подпирает. Выбор этот более глубокий, нежели может выразить язык политики. Это выбор принципов жизнеустройства, выбор пути, который надолго определит судьбу наших потомков. Потому-то вязнет реформа, но нет и активного социального протеста.

Каждое общество строит государство своего типа, а государство охраняет устои общества. Вот самый главный, самый грубый выбор: общества, построенные по типу семьи , и общества, построенные по типу рынка . Внутри этих типов есть свои варианты, свои свободы и несвободы, свои общественные болезни и припадки, но сначала надо разобраться с главным. Доломать государство-семью наши реформаторы не смогли, потому-то мы живы. Но спастись мы сможем только тогда, когда поймем, кто мы, откуда и куда мы хотим идти или куда можем идти.

Народ застыл в раздумье. Думать сегодня тяжело – у нас произошла массовая утрата связности мышления и общего языка. Как нам говорить друг с другом, если простые и ясные понятия, простая и ясная логика отвергаются? Надо вновь учиться говорить – об одном, но по-разному с людьми различными. Искать и слова, и образы, и логику.

Так и построена предлагаемая книга. Она составлена из статей последних лет, написанных для разных газет и журналов. Статьи – особый жанр. В каждой из них рассмотрен какой-то один частный вопрос, и рассмотрен просто – в силу краткости. Простота, конечно, таит в себе опасность – нет места для оговорок и уточнений. Значит, неизбежно огрубление, можно скатиться и в недопустимое упрощение. В то же время краткие рассуждения полезны, для нас сегодня важнее ухватить суть, чем разобраться в тонкостях. Нам надо вспомнить азбучные истины и вернуться от идеологических привидений к языку жестких земных понятий.

Сегодня многие спрашивают: «Есть ли у нас надежда?» Сама постановка вопроса трагична. Когда такой вопрос витает в воздухе и о нем начинает размышлять простой человек, это признак того, что народ переживает кризис бытия , а не кризис политической или даже социальной системы. Напряженное раздумье над этим вопросом видно сегодня по лицам множества людей – в метро, на рынке, в аудиториях институтов или по усталым, напряженным лицам милиционеров. Эти люди еще не усвоили новые правила приличий и не умеют надеть на лицо маску вежливого индивида – и тревога их размышлений выражена ими без слов. Та наигранная бодрость, которая играет на лицах политиков, по контрасту сплачивает нас.

Как возник вопрос о том, есть ли у нас надежда? Каким образом она слепилась из неясных предчувствий, из тягот и бед? Почему ее не развеяли высокие цены на нефть и обещания Президента? Поиск ответа важен для разделения всего мысленного пространства на два мира – мир возможного и мир невозможного . Вернемся назад на пятнадцать лет – мимолетный миг в истории. Большие опросы в апреле 1989 г. выявили общие оптимистические ожидания. У людей не было даже предчувствия ухудшения их жизни, о трагизме не могло быть и речи. Вопрос «Есть ли у нас надежда?» был бы тогда отвергнут как нелепый.

Значит, что-то сломалось во всем нашем жизнеустройстве в короткий промежуток времени. И надежда на продолжение нашего бытия зависит от того, как скоро мы найдем эту главную поломку и успеем ли ее исправить до того, как иссякнут силы, онемеют пальцы и угаснет сознание.

На уровне веры мы знаем: да, надежда есть! Не первый раз Россия у края пропасти, не первый раз ею овладел какой-то странный приступ самоотречения, но всегда Россия вставала с колен и становилась краше и сильнее. Но насколько надежны исторические аналогии? Разве невидимый духовный вирус – один и тот же? Разве мы – те же? Нельзя же сказать об опасно больном, что он, мол, наверняка поправится, потому что не раз уже болел в своей жизни – и свинкой, и корью, и даже гриппом, но всегда поправлялся.

Конечно, нам нужна надежда веры , и я верю в выздоровление. Но этого мало, нам нужна и надежда разума . Только она заставляет искать и действовать. Эта надежда требует мужества, поскольку заставляет отвлечься от веры в спасение и признать, что гибель возможна и судьба – в наших руках. Эта надежда отвергает фатализм гибели, но предупреждает, что и гарантии благоприятного исхода нет, мы сами несем за него ответственность.