Игорь Молотов - Черная дюжина. Общество смелых

— То есть?

— Евреи никогда не убивают своими руками, а этот сделал. За веру Игоря, за правду. Тальков не вписывался в музыкальную банду, у него была гражданская позиция, он пел не о первичных половых признаках и не о сношении на скамейке в саду, а о России — измученной, растерзанной, расстрелянной.

— Но ведь Тальков в последнем телеинтервью привселюдно отрекся от «Памяти».

— Ровно за две недели до этого интервью Игорь был здесь, в этой комнате, и мы имели с ним долгую беседу. Сионистская мафия из мира шоу-бизнеса перекрыла Игорю все клапаны. Поэтому я ему сказал: бортани нас публично, если сочтешь это нужным. Я-то ничего не потеряю, был, есть и буду твоим другом. То, что Игорь в интервью сказал, ровным счетом ничего не значит. Значит мое отношение к нему и его ко мне. В борьбе приходится иногда чем-то жертвовать. Мы не об именах своих печемся, а о конечной победе.

— Будем считать, версию о Талькове услышали. Но ведь и Конгресс патриотических сил вас не больно-то привечал, к микрофону не пускал.

— Это мы к ним неблагосклонно отнеслись. Надо еще разобраться, что это за конгресс и кто им дал право называться патриотическими силами. Мы хотели сорвать конгресс и добились этого. Мы разоблачили Аксючица, который в свое время был секретарем парторганизации и исключал людей из КПСС, мы вывели на чистую воду этого двурушника, состоящего на службе у западного, возможно, капитала. Оговариваюсь: возможно, ибо его СП имеют корни в Панаме, а оттуда ниточки тянутся к Муну. О, мы многое можем наковырять о каждом! У нас достаточно правых сил во всех странах мира, чтобы узнать, как ведут себя так называемые народные избранники за рубежом.

— Черные флаги на карте в коридоре об этом свидетельствуют?

— Какая разница, стоят себе и стоят.

— Скажите, по-вашему, кроме «Памяти», есть истинные патриоты в России?

— Откуда я знаю? У них спрашивайте.

— Просто создается впечатление, что все идут не в ногу, а вы в ногу.

— Наверное, так. Попробуйте мне доказать обратное.

— В мои функции не входит доказывать что-либо.

— Я вас слушаю.

— Со Станиславом Говорухиным вы знакомы?

— Ни разу не виделись. Но после того, как журнал «Столица» опубликовал голову Говорухина в моем теле, мне захотелось встретиться со Станиславом Сергеевичем. Нас журналисты искусственно соединили, но они не подумали, что от такого союза получат такой удар в ухо, что до конца жизни будут клеить вместо головы задницу, но уже свою. Мы им поможем.

— Грозите?

— Это как получится. Найдутся силы, которые объяснят, какой предмет куда надо ставить.

— У «Памяти» есть боевики?

— На фронте нужны по-боевому настроенные люди. Мы все — боевики. Многое зависит от степени наглости тех, кто попрет на нас. Мы готовы защищаться.

— С оружием?

— В армии всегда существовал принцип: отнимать оружие у противника.

— Ответьте, а что вы с «Апрелем» не поделили?

— Каким апрелем? Может, с маем или июнем? Ах, литературным? Нас там не было. Осташвили никогда не имел отношения к «Памяти». Он самозванец. Позже я понял, откуда он появился — из МГК КПСС. Типичный провокатор, один из примазавшихся.

— Сколько же истинных «памятников»?

— Этот вопрос мне всегда задавали в органах — адреса, явки, пароли.

— Последнее не обязательно, достаточно цифры.

— Если скажу: сто миллионов, вы не поверите.

— Я и в 10 не поверю.

— Давайте придумаем число, которое и вас устроило бы, чтобы не пугать могуществом «Памяти», и нас, чтобы не стыдиться. Истинную цифру все равно не скажу.

— Что ж так? К чему весь этот туман и загадочность?

— Мы живем за колючей проволокой в оккупированной зоне, и я не собираюсь раздеваться перед захватчиками, которые нарисуют на моей спине могендовид и будут в него стрелять…

— Что-что нарисуют?

— Могендовид! Звезда Давида израильская. Не хочу я поэтому раздеваться, раскрываться. Не испытываю я эйфории от всей этой демократии и псевдосвобод. Ложь все! Бантики на колючей проволоке! Лагерная администрация осталась та же, и задача прежняя — уничтожить русский народ. Я готов доказать это в суде в присутствии экспертов, докторов наук, профессоров. Тогда мы объявим Нюрнбергский процесс, а не тот фарс, который разыгрывается в Конституционном суде. Мы прищемим хвост мерзости, что пришла нас поработить. Нами уже подготовлена такая волна, что, даже если первые цепи падут, десять встанут. Десять падут — сто встанут! Будет стерт всякий, кто окажется на нашем пути. Мы бьемся за свою Родину и победим.