Семен Багдасаров - Ближний Восток. Перезагрузка

Когда весной 2016 года заговорили о том, что перемирие не соблюдается, и начали собираться в Женеве, возник вопрос: а какое будущее ожидается в Сирии? Есть резолюция ООН, которая описывает будущее этой страны в единых границах, светской и т. д. Но это общие слова. А есть особенности исторического процесса, которые резолюциями ООН не регулируются. И по ощущениям все идет к тому, что со временем появится большое количество малых государств на всей территории Ближнего Востока, не только Сирии. В процесс дезинтеграции будет вовлечен и Ирак, и Саудовская Аравия, и Турция. И будет одна малая сверхдержава под названием Израиль с ядерным оружием. Причем я не удивлюсь, если к этому малому государству прирастет еще часть территории. Я плохо знаю Израиль как таковой, но тем не менее знаю, что второй народ в стране после евреев, наиболее активно участвующий в политической и в особенности военной жизни, — это друзы. В Сирии есть место компактного расселения друзов, которое находится поблизости от израильской границы. Когда-то эта территория представляла собой друзское квазигосударство и называлась Джабаль аль-Друз. Там проживает почти миллион человек — если точнее, 800 с лишним тысяч. И я не удивлюсь, если в случае распада Сирии эта часть может «подвинуться» в сторону Израиля.

Так вот, что касается вопроса о будущем Сирии, есть три варианта развития ситуации.

Первый, фантастический. Ситуация возвращается к 2011 году, все управляется Дамаском, все хорошо и прекрасно.

Второй: создание на территории Сирии ряда квазигосударств, появлению которых не то чтобы надо способствовать, но в любом случае необходимо осознавать эту возможность и прогнозировать ситуацию в контексте наших интересов в регионе.

Третий — пожалуй, оптимальный, но трудновыполнимый, потому что у всех есть амбиции. Знаете ли вы, почему сирийские политики всегда боролись за пост президента? Потому что это фактически монарх — у него абсолютная власть. И все боролись за эту власть. Если посмотреть на историю Сирии, можно увидеть, что эта борьба велась всегда. Сирийское государство как таковое существует только с 1946 года. До этого Сирия как государство не существовала — это было просто историко-географическое понятие. На протяжении последних двух тысяч лет сирийцы всегда входили в состав какого-то другого государства, их всегда кто-то завоевывал. Даже армяне умудрились — Тигран II Великий завоевал Сирию, а потом Гней Помпей и Луций Лукулл отбили эту территорию, и она вошла в состав Римской империи.

С 1946 года прошла целая серия переворотов в борьбе за главный, президентский пост в стране. Только в 1949 году их было три! Пока не пришел Хафез Асад — в 1970 году, так сказать, в составе тандема, а с 1973-го — уже единоличным правителем. И эта должность вожделенна. Вот говорят: конституцию создадим. Но если в этой конституции не будет определено, что власть президента не является единоличной и доминирующей, то как дрались за нее, так и будут драться. Ну сядет на «трон» не алавит, так кто-то другой. Тоже будет приводить к власти своих соплеменников, делиться с нужными людьми, и конфликт продолжится. Когда есть абсолютная власть, олицетворяемая какой-либо должностью, все будут за нее драться. Драться до последнего. Особенности власти в конкретной стране всегда надо сопоставлять с ее исторической реальностью. Жесткая власть может существовать долго, но в странах, где существуют сильнейшие этнорелигиозные противоречия, все рано или поздно кончается.

Поэтому, чтобы разрядить ситуацию, надо поглядеть на соседнюю страну под названием Ливан, которую я много раз приводил в пример. На самом деле я удивляюсь, почему в Ливане до сих пор нет гражданской войны — случаются отдельные беспорядки, но их подавляют. При том что единства в политической картине страны на самом деле нет. Одна сторона политического поля там, условно говоря, проиранская — это блок «Хезболлы», блок «8 марта». В блок «Хезболлы» входит часть христиан Ливана. Например, маронит Мишель Наим Аун, ветеран ливанской армии, генерал — сейчас ему уже за 80, — когда-то был президентом и поднимал восстание против сирийской армии, а сейчас стал другом «Хезболлы». Туда же входят дашнаки — это крупнейшая армянская партия. А на другой стороне — Саудовская Аравия в лице движения «Мустакбаль», или «Движение 14 марта», к которому тоже примыкает часть христиан, в том числе маронитов, потому что христианская община расколота. Но, как бы то ни было, суть политического устройства Ливана в том, как я уже говорил раньше, что власть распределена на конфессиональной основе. Какова бы ни была численность населения и как бы ни менялись пропорции, 50 % депутатов парламента будут представлять христианскую общину, а 50 % — мусульманскую, хотя сейчас в Ливане мусульман больше. А главное — нет сосредоточения власти в руках президента, премьера или председателя парламента. Власть поделена на маленькие кусочки: у президента есть чуть-чуть власти, у премьер-министра — еще чуть-чуть, и т. д. Премьер-министр тут никак не зависит от президента, а президент, в свою очередь, избирается парламентом (Ливан — парламентская республика). Вот это и есть самое главное, что позволяет Ливану держаться на плаву. В конституции Ливана написано, что действующая там система распределения власти по конфессиям введена временно. На какой конкретно срок — сто, двести лет — не указано. Сказано только, что когда-нибудь страна перейдет к открытым выборам, люди будут голосовать и избираться независимо от своих религиозных и национальных общин и т. п. Но пока этого нет — и, в общем, слава богу.