Вадим Цымбурский - Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков

Начало правления Александра не отмечено выдвижением каких-либо больших концепций. Интересно, что если приверженцы союза указывали на желательность сближения держав, неспособных друг для друга представлять опасность по «географическим соображениям», то Александр при воцарении выпустил инструкцию (4.7.1801), где оценивал многие павловские обязательства как «не соответствующие географическому положению и взаимным удобствам договаривающихся сторон» [Соловьев 1995, 18]. Итак, совершенно разное понимание тех импульсов, которые проистекают из географии. Реальная политика Александра – укрепить оба восточных субцентра, развернув их против Парижа. Так он действовал во время войн. Но, кроме того, во время союза с Наполеоном – стремление сохранить эти политические целостности, прикрывающие Россию: в Тильзите Александр отстаивал выживание Пруссии, в Эрфурте – Австрии. Фактически восточные центры становились буферами, прикрывающими Россию от центра-гегемона, роль же реального противовеса европейскому моноцентризму переходила к Англии.

Это время, включая и войны 1805–1807 гг., и «Тильзитскую систему», стало поводом для мистификаций в будущем со стороны политических писателей. Патриоты, приверженцы активной политики в Восточном вопросе, твердили о шансах, которые Александр якобы упустил в то время, когда Европа пребывала во внутренней войне. Сторонники «доктрины Монро» для России усматривали прообраз таковой доктрины в Тильзитском договоре, якобы размежевавшем пространства, разделившем восток и запад. На самом деле иная картина – с самого начала обозначилось совершенно новое положение Турции как поля большой игры в европейском подбрюшье: Наполеон то объявлял султана своим союзником, поднимая его на войну с Россией; то вел переговоры о разделе Турции, причем Франция требовала не только весь адриатический запад Балкан, но и Дарданеллы; то утверждал, что переход русских войск через Дунай станет поводом к войне Франции и России. В условиях, когда войска Наполеона оккупировали Далмацию, фактически Тильзитская система становилась системой противостояния России и гегемона Запада на Балканах. То Наполеон призывал к полному разделу Турции, то право России на Бессарабию ставил в зависимость от согласия Александра на уничтожение Пруссии. К тому же хиреющая Австрия, перейдя на позицию защиты Турции как европейского подбрюшья, берет курс на защиту целостности этого пространства, смыкаясь с Наполеоном. Впервые в истории Балканы стали частью собственно европейского поля игры. А вместе с тем, сажая на престоле Швеции своего маршала Бернадота, воссоздавая, пусть в урезанном виде, Польшу-Саксонию под именем герцогства Варшавского, Наполеон явным образом строил против России всё тот же восточный барьер, выталкивающий ее из Европы вглубь материка. Раздела Европы не было, с минимальными уступками (Финляндия, Восточная Галиция, княжества между Днестром и Дунаем) была попытка замкнуть Россию вне европейского полуострова, постепенно грозя использовать призраки старой БЧС для оттеснения России от входа в Европу. (Другое дело, что линия изломанная; скорее, конфликтные очаги, рассеянные выступами германских держав, членов новой БЧС.)

Если говорить реально: русская политика, наиболее отвечавшая интересам Наполеона – это, грубо говоря, политика разворота России в Евразию. Таковы настойчивые приглашения Александру I – вернуться к идее индийского похода; собственно, раздуть борьбу Англии и России в азиатском приморье, выведя их из европейской игры. В дальнейшем в наших евразийских фазах и по ходу А каждого цикла потенциальные континентальные гегемоны Европы будут апеллировать к этому сценарию, находя в России союзных теоретиков. Наполеон заявил, что он не мог уступить России «Польшу и Константинополь». Кризисы отношений на переходах от евразийских фаз к фазам А будут связаны со стремлением России включить в свое Большое Пространство часть Юго-Восточной и Восточной Европы и, в некоторых случаях, это же стремление будет порождать переход от фазы А к В – к вторжению Запада в Россию.

Особенно замечателен т. н. план Талейрана (1805 г.), предвосхитивший расклад Европы в конце XIX – начале XX вв.: Австрия должна была выпасть из Германии и Италии, зато, получив земли на Балканах от Бессарабии до Адриатики, окончательно закрыть России путь в Средиземноморье. Австрия, «таким образом, станет соперницей России, союзницей Франции и обеспечит Порте безопасность и долгое будущее. Англия не найдет более союзников на континенте, а если и найдет, то бесполезных; русские, запертые в своих степях, бросятся на Южную Азию, там столкнутся с англичанами, и вместо настоящего союза произойдет между ними вражда» [там же, 109]. Фактически происходит переработка бывшего восточного центра в часть прикрытия для Европы, консолидированной вокруг западного центра.