Вадим Цымбурский - Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков

Отпавший от евразийства Бицилли так и писал, что они «мечтают о превращении – в будущем – всего старого континента от Вислы и Днестра и до Океанов в единую "Культуро-личность", в православный мир». Это положение прямо подтверждается евразийской формулировкой 1926 г. В ней звучат следующие положения: «Православие – высшее, единственное по своей полноте и непорочности исповедание христианства. Вне его всё – или язычество, или ересь, или раскол. … Существуя пока только как русско-греческое и преимущественно как русское, Православие хочет, чтобы весь мир сам из себя стал православным … Историческая задача русского народа… путем исповедничества и самораскрытия создать возможность самораскрытия в Православии и для "неплодящей языческой церкви", и для мира, отпавшего в ересь…. Полнота Церкви предполагает оцерковление всего. Становление мира Церковью объясняет, почему лишь средоточие его явственно предстает как Соборная Православная Церковь и ныне – как Церковь русская в соборном единстве Церквей Православных. … Русская Церковь … является истинным центром тяготения всего потенциально-православного мира…. Евразия понимается нами как особая симфоническо-личная индивидуация Православной Церкви и культуры». И важнейший постулат раннеевразийской геополитики, которого Савицкий держался до 60-х (времени его писем к Л.Н. Гумилеву): «Как религия создает культуру, так и культура – этнологический тип, а этнологический тип выбирает или находит "свою" территорию и существенно по-своему ее преобразует». Полностью в духе этой формулировки присоединившийся к евразийцам Карсавин писал в том же году: «Православная Евразия и православная Россия будет гегемоном культурного мира, если она всецело раскроет себя».

Итак, культурплюралистическую риторику ранних евразийцев надо воспринимать с поправкой на их главную сверхзадачу. Они вполне искренне верили во множественность «соборных личностей» – культур и народов, считая, что все эти личности должны включиться в православную «симфонию». Картина мира, обусловившая перенос названия материка на Россию, – в своей основе конфессионально-мифологическая. Запад отпал от соборности, которую в свернутом виде являет мировое средоточие – православная Россия; более того, он пытается эту соборность подменить, выдать свое за то всеобщее, центр и оплот которого – русская Церковь. Это вечный спор русского православия с Римом насчет того, какая из разошедшихся конфессий мистически несет в себе полноту христианства. Но раннее евразийство инсценирует этот спор в геополитических терминах, образах и сюжетах.

В формулировке 1926 г. евразийцы различают «кафоличность», или «соборность» церкви как внутреннюю ее черту (церковь «пребыла бы соборной даже в том случае, если бы в ней осталось всего два-три человека»), и «вселенскость» (экуменичность) как обозначение «географически-этнографическое и внешнее», означающее «факт и – еще более – идеал распространенности Церкви по всему миру, по всей населенной людьми земле…. Вселенскость, конечно, вытекает из соборности, будучи полнотой ее осуществления вовне; но эмпирически Церковь может и не охватывать вселенную иначе как в идеале, хотя всегда была, есть и будет актуально соборной». Это богословское раздумье обретает вполне ясный геополитический смысл, если учесть, что в следующем 1927 г. Вернадский предложил название Ойкумены – т. е. «вселенной», или «круга земель» – для массива, объемлющего Европу, Азию и Россию-Евразию, т. е. для Большой Евразии, с указанием, что это – вселенная «русской истории». Благодаря этим фактам мы можем восстановить картину мира ранних евразийцев следующим образом.

Мировая ойкумена, она же – актуально или потенциально – вселенская общность христианства, изображается массивом Старого Материка (Евразии-Ойкумены), на платформе которого друг другу противостоят Россия-Евразия и Европа. Сами эти названия иконически указывают, с одной стороны, на представляемую Россией (ядром материка) соборную целостность, а с другой стороны – на полуостров Европы как часть, от этой целостности отколовшуюся. Если Большая Евразия-Ойкумена в этом геополитическом коде – синоним к православной «вселенскости» и «кафоличности», то Россия – «средоточие мира, становящегося Церковью», закономерно берет на себя – символически – имя всего материка, объемля «в идеале» вселенную. Между тем, «прижатая к морям», «выдвинутая вовне» Европа выпадает из континента, персонализированного «соборной личностью» России.