Габриэле Кроне-Шмальц - Понять Россию. Борьба за Украину и высокомерие Запада

Итак, парламент отказал в поддержке Ельцину и попытался – безуспешно – снять с него полномочия. В свою очередь Ельцин путем народного референдума подтвердил свою кандидатуру, что укрепило его позиции, но основную проблему будущего распределения власти так и не решил. Тогда Ельцин своим указом распустил парламент и объявил новые выборы. На это у него не было права согласно действующей Конституции, и ситуация обострилась. Часть парламентариев забаррикадировалась в Белом доме. Последовали две недели интенсивных переговоров. Даже церковные сановники и известные журналисты активно участвовали в качестве посредников – однако все было напрасно.

О хронологии дальнейших событий и сегодня ведутся споры, в любом случае, 3 октября 1993 года президент Ельцин объявил в стране чрезвычайное положение и направил танки в сторону Белого дома. Впрочем, некоторые офицеры отказались тогда стрелять по своим соотечественникам. Тем не менее 4 октября начался штурм. Из-за превосходства в вооружении ельцинской стороны противостояние длилось недолго. Мне вспоминается крупный заголовок в немецкой прессе: «Война в Москве. Стреляют по всем». Словосочетание «Гражданская война в России» пошло по кругу. Несмотря на убитых и раненых, в тот момент гражданской войны в стране не было. Все население России оставалось совершенно равнодушным к стрельбе у Белого дома, если не считать зевак, которые следили за происходящим с моста через Москву-реку.

В одной из своих лекций того периода я высказалась на эту тему следующим образом: Наш язык просто замечателен. Мы говорим о перевороте и подразумеваем под этим не нарушение Ельциным конституции, а – не беря в расчет последующую эскалацию событий фанатиками – вполне легитимную реакцию парламента. Это просто фантастика, насколько охотно мы готовы терпеть диктаторские меры, если думаем, что они используются для продвижения нашей системы ценностей. Именно это и знаменует собой поворотный пункт. Я процитирую одного из моих российских собеседников того времени, который сумел выразить настроение того момента: «Сначала они нам говорят, что мы должны, наконец, становиться демократическими и конституционными, а затем один из них, который по неважно какой причине отлично спелся с Западом, ведет себя как медведь, нарушая все правила и законы, так еще и получает за это от Запада похвалу».

Когда весной 1993 года Ельцин объявил, что будет управлять с помощью специальных постановлений, тогдашний президент США Билл Клинтон, также как и немецкий канцлер Гельмут Коль, направили в Россию телеграммы, в которых они заверили Ельцина в поддержке своих правительств. Я тогда говорила и писала, что эти поспешные западные охранные грамоты в значительной степени способствовали тому, что Ельцин становился все более радикален в своей очевидной «игре мускулов». Я просто пытаюсь представить себе реакцию Запада, если бы президент Путин объявил нечто подобное. Вряд ли он получил бы поздравительные телеграммы… Одним словом: отдавая боевые приказы в отношении забаррикадировавшихся в Белом доме депутатов, Ельцин не опасался негативной реакции Запада. Ни критики, ни санкций. Он мог быть уверен в поддержке с той стороны. «Если Ельцин падет, – говорил тогдашний американский министр внешней политики Кристофер, – то начнется время конфронтации, и нам опять придется расчехлить орудия». Ельцинский приказ об обстреле и участие зарубежных стран в этом инциденте нанесли обществу, переживавшему в тот момент сложнейшие времена преобразований, глубокие раны, не заживающие до сих пор. Терялось ощущение невинности. Надежды рушились. Стоило ли терпеть все тяготы преобразований только ради того, чтобы поменять одну лицемерную систему на другую? Конечно, можно сколько угодно спекулировать на тему, была ли «победа» Ельцина, ввиду множества политических оппонентов, в конечном счете выгодна. Это не та категория, о которой здесь идет речь. Во всяком случае, эта фаза закончилась тем, что была утверждена Конституция, дававшая Президенту весьма широкие полномочия.

Третий момент: я не буду вдаваться в драматические подробности экономического развития того времени – нелепые процентные ставки, высокий уровень инфляции, задерживающиеся выплаты по уже одобренным кредитам, программы режима жесткой экономии, и т. д. – и даже воздержусь от комментариев относительно роли Джорджа Сороса, который открыто высказался за обесценивание рубля до 25 %, что привело к огромным потерям на курсе валют. Я просто скажу: летом 1998 года произошла катастрофа. В один момент граждане России потеряли все свои сбережения. Рубль больше ничего не стоил. К оплате принимались только доллары США и позже евро. В этой ситуации здоровье Бориса Ельцина резко пошатнулось, и в конце 1999 года на пост Президента России он выдвинул преемника, своего человека – Владимира Путина, чем застраховал самого себя и свою семью от привлечения к юридической ответственности.