Коллектив авторов - Многосторонняя дипломатия в биполярной системе международных отношений (сборник)

Заметим вновь: во всех случаях речь идет лишь об отдельных экскурсах в трудах, где германский вопрос – лишь один из многих рассматриваемых; до настоящего времени не имеется ни монографии, ни даже статьи, которая была бы специально посвящена интересующему нас событию международной жизни.

В принципе, то же самое можно сказать и о ситуации в зарубежной историографии. Правда, есть и некоторые отличия. Хотя специального исследования Женевы-59 не имеется, упоминаний о ней больше – поскольку больше работ по германской проблеме, в том числе и по Берлинскому кризису конца 1950-х – начала 1960-х гг. Разнообразнее и концептуальные подходы. Автор одной из первых работ, где затрагивалась данная тема, американский историк Дж. Смит, выдвинул тезис, согласно которому Запад в Женеве проявлял почти что преступную слабость перед лицом советского нажима; особенно это было характерно для англичан, тверже других держались французы, американцы колебались, а в целом все шло к полной сдаче западных позиций [626].

Концепция Смита довольно быстро вызвала критический отклик – в частности, со стороны британского международника Дж. Ричардсона. «Трудно понять, – отметил он, – каким образом могли получить столь широкую поддержку тезисы о чрезмерной уступчивости Запада и о близости обеих сторон к соглашению в Женеве [627]. Понять это можно, только учитывая размах пропагандистской кампании, развернувшейся в западных СМИ после строительства «берлинской стены». Книга Смита стала лишь ее наукообразным дополнением.

Окончание холодной войны принесло новые оценки. Так, по мнению немецкого историка В. Лота, позиция, которую западные державы согласовали между собой накануне открытия Женевского форума, «едва ли открывала перспективы на достижение компромисса в германском вопросе» [628]. Несколько иную трактовку представил американский автор, бывший дипломат с большим опытом работы в Германии, У. Смайсер. Он считает, что Запад накануне Женевы вообще не сумел выработать никакой «общей линии», на самом же совещании имели место уступки советской стороне, но та руководствовалась максималистскими установками – стремилась к «ликвидации западных прав», т. е. фактически к изгнанию гарнизонов трех держав из Западного Берлина, что и обусловило безрезультатность диалога. Нетрудно заметить, что Смайсер, не разделяя точку зрения Смита о возможности соглашения в Женеве, солидарен с ним в весьма критической оценке «пораженчества» западной дипломатии. Зато похвалы с его стороны удостоился военный истеблишмент США: различные планы силовых акций, о наличии которых путем целенаправленных утечек информации было должным образом информировано советское руководство, возымели свое действие в плане «сдерживания» Хрущева; в результате кризис не перешел в открытое столкновение [629]. Смайсер одним из первых разработал проблему особой роли ГДР в кризисе: ее позиции зачастую отличались от позиции СССР в сторону большей жесткости, неприятия линии на компромисс [630].

Данная статья не преследует цели подробного и последовательного изложения перипетий имевшей место на конференции дискуссии. Предполагалось рассмотреть лишь некоторые основные ее компоненты – те, что вызывали и вызывают наибольшие споры и контроверзы среди историков. Для решения этой задачи автор использовал, помимо опубликованных, документы из Архива внешней политики РФ [631], а также из Архива партий и массовых организаций бывшей ГДР [632]. Насколько нам известно, они впервые вводятся в научный оборот.

Предложение о созыве конференции министров иностранных дел, сформулированное в нотах трех западных держав и ФРГ от 18 февраля 1959 г., было единственным позитивным ответом Запада на советские предложения о превращении Западного Берлина в «демилитаризованный вольный город» (ноты правительства СССР трем державам, а также ГДР и ФРГ от 27 ноября 1958 г.) и о заключении мирного договора с Германией (ноты от 10 января 1959 г.). О позитивном ответе в данном случае можно говорить лишь условно, поскольку речь шла лишь о процедуре обсуждения германского вопроса; содержания советских предложений упомянутые западные ноты вообще не касались. Более того, формулировка о намерении обсуждать германскую проблему «во всех ее аспектах», включая проблему воссоединения, показывала, что западная сторона не принимает советской повестки дня, которая предусматривала обсуждение вопроса о мирном договоре и решения на этой основе вопроса о Западном Берлине при исключении вопроса о единстве Германии, который, согласно советской точке зрения, должны были решать сами немцы, а отнюдь не четыре державы.