Борис Капустин - Рассуждения о «конце революции»

Надолго ли все это? Многие наблюдатели предрекают скорое восстановление биполярной модели, полюсами которой на сей раз выступят США и КНР [112]. Однако ожидается, что в отличие от предыдущей биполярной модели эта новая будет «мирной». Почему? Потому что США и КНР – в отличие от США и СССР – связаны прочными торговыми и финансовыми узами, которые никому невыгодно рвать. Потому что – в отличие от исчезнувшего СССР – КНР не одержима идеей «мировой революции», да и вообще правящая в ней партия уже не имеет какой-либо внятной идеологии [113].

О мнимой «одержимости» Советского Союза «мировой революцией» уже шла речь выше. К этому можно добавить только одно.

В би- или многополярном мире вовсе не нужен особый «революционный полюс» для того, чтобы такой мир как таковой способствовал революции. Вряд ли французская монархия мыслила себя всемирным революционным буревестником, когда она решительно вмешалась в борьбу в британских североамериканских колониях и этим обеспечила победу там республиканской революции. Вряд ли империалистическая Япония из бескорыстной солидарности с угнетенными вооружала и организовывала армию индийских националистов, готовых к борьбе за независимость своей родины против британского империализма не столь ненасильственными методами, как те, которые предпочитал Махатма Ганди. Великое достоинство би- или многополярного мира состоит в том, что в таком мире соперничество между его владыками неизбежно. Именно оно есть важное условие возможности революции. Целью интриг и авантюр любого из центров силы выступает, конечно, не революция как таковая, а ущемление и ослабление соперника. Но разве это важно? Разве недостаточно усвоили мы ту мысль (классиков «шотландского просвещения», Гегеля и других), что великие траектории, по которым движется история, вообще складываются из оседания непреднамеренных следствий наших действий, тогда как сознательно преследуемые цели – не более чем элемент механизма, такие следствия производящего? Есть ли в реальном мире какой-то иной международный фактор, который способствует революции, помимо соперничества его властителей?

А чтобы правильно оценить значение прочности торговых и финансовых уз между странами для сохранения мира, нам нужно просто вспомнить мудрость Екклезиаста и то, что «нет ничего нового под солнцем» (или «под луной», как говорят сейчас). А еще – избавиться от нарциссизма, свойственного каждому поколению людей Современности, заставляющего нас думать, будто мы творим нечто беспрецедентное и неслыханное и начинаем настоящую Vita Nova. Ровно за месяц до начала Первой мировой войны английское Королевское общество статистики опубликовало научно фундированный, чрезвычайно обстоятельный и тщательно составленный доклад о состоянии экономических отношений между Британской империей и Германской империей. Он открывается следующим примечательным заявлением: «Британская и Германская империи, взятые вместе, осуществляют примерно 39 процентов всей мировой торговли… они владеют 53 процентами всего мирового торгового флота, их кредитные институты играют исключительную и незаменимую роль в проведении торговых операций по всему миру. Поэтому коммерческие и финансовые отношения между империями неизбежно имеют гигантское значение, как непосредственное, так и опосредованное» [114]. Весь остальной доклад является, по сути дела, развернутой статистической иллюстрацией этого тезиса, показывающей невероятную эффективность и колоссальную благотворность тесных связей между империями.

В истории бывают ситуации, когда опасно полагаться на самую надежную статистическую информацию, если она не пропущена через понимание более фундаментальных политических и нравственных реалий. Еще опаснее верить в экономическую неизбежность. И уж совсем катастрофично путать волны истории с линейной эволюцией – в духе какого-нибудь Герберта Спенсера. Это же следует иметь в виду и при рассмотрении следующего элемента аргументационной структуры «тезиса о конце революции», связанного с глобализацией.

Легко согласиться с тем, что с глобализацией нельзя бороться. С ней нельзя бороться по той же причине, по которой нельзя бороться с абстракциями, такими как «капитализм», «феодализм», «тоталитаризм» или любыми другими. Как заметил Славой Жижек, «в политике человек противостоит конкретным политическим деятелям и их действиям, а не анонимным „системам“» [115].