Борис Капустин - Рассуждения о «конце революции»

Рассматривая же это отношение, отметим то, что предыдущие формы «исторической глобализации» отнюдь не исключали революций. Напротив, они к ним «подталкивали», выступали их, так сказать, необходимыми (отличая их от достаточных) условиями. Если глобализация призвана служить аргументом «тезиса о конце революции», то это требует конкретно показать, что именно в современной фазе «исторической глобализации» исключает революцию. Абстрактная ссылка на «глобализацию вообще» никак не годится для подкрепления «тезиса о конце революции». Для этого следует доказать, что те аспекты предыдущих фаз «исторической глобализации», которые «подталкивали» к революциям, а именно неравномерность развития стран и регионов мира и появление «слабых звеньев» в цепях глобальных политико-экономических связей [120], в нынешней фазе глобализации полностью отсутствуют. Таких доказательств я пока не встречал. Зато встречал веские доказательства противоположного , т. е. того, что и неравномерность развития, и возникновение «слабых звеньев» остаются характерными (и все более зримыми!) чертами нынешней фазы глобализации [121].

Однако предположим, что нам предъявлены неопровержимые доказательства того, что в мире благодаря глобализации воцарилась такая гармония, которая обеспечивает равномерное развитие всех стран, а прежние «слабые звенья» благодаря ей прогрессируют так, что превращаются в «сильные». И что это доказывает в плане невозможности революции в будущем? Как мы можем быть уверены в том, что нынешняя волна «исторической глобализации», (будто бы) наполненная столь чудесной гармонией, не спадет вследствие очередной метаморфозы «исторического капитализма» и не сменится другой, которая не сможет сохранить столь благотворные признаки нынешней? Нет, все же использование аргумента глобализации в целях подкрепления «тезиса о конце революции» предполагает не только миопию в отношении настоящего, но и безукоризненную последовательность антиисторического мышления – новое будущее, отличное от настоящего, должно оставаться немыслимым .

Однако аргумент о глобализации как препятствии революции парадоксален и в другом отношении – в том, в котором он вынужден как-то сочетаться с аргументом о революциикак-аспекте-модернизации, рассмотренном ранее и тоже входящем в структуру «тезиса о конце революции». Последний аргумент допускает революции на периферии мировой системы, поскольку там еще происходят «модернизационные процессы», ведущие к «плато современности». Методологически парадокс заключается в том, что один из этих двух аргументов делает невозможным другой: мир либо един, что предполагает аргумент глобализации, так что все страны существуют в одном историческом времени и являются элементами одной глобальной системы, либо мир есть простой агрегат стран, лишенных системного единства и существующих в разных исторических временах – в досовременности (проходя модернизацию) или в Современности (завершив модернизацию), что предполагается аргументом о революции-как-аспекте-модернизации. С точки зрения аргумента о глобализации, не должно иметь ни малейшего теоретического значения, в какой именно части глобальной системы происходят революции, – они все происходят в современной глобальной системе, а потому они все современны и потому они прямо опровергают то, что этот аргумент – в качестве подспорья «тезиса о конце революции» – хочет показать. Как когда-то выразился Герберт Маркузе, где бы ни происходили сейчас революции, они «выражают внутренние противоречия глобальной капиталистической системы» [122]. Речь у Маркузе, несомненно, идет тоже о глобализации, только понятой диалектически, – в отличие от того позитивистского по своему духу описания ее, которое характерно для ее трактовки в качестве подспорья «тезиса о конце революции».

Острóта о том, что «избирательная урна есть гроб для революционеров» [123]в разных выражениях давно муссируется в западной социально-научной литературе и ныне претендует на то, чтобы стать в ней общим местом. Вера в то, что эта острота несет в себе теоретическую истину, покоится на принятии трех главных допущений (редко отчетливо артикулируемых), которые я обозначу как «допущение чистоты», «допущение безграничной эффективности» и «допущение разряженного напряжения». Рассмотрим их по отдельности.