Надо отметить, что Маргарет была первой женщиной во главе правительства Британии, однако на международной арене не была единственной. На Цейлоне/Шри-Ланке Сиримаво Бандаранаике трижды возглавляла правительство в 1960-е, 1970-е и в 1990-е годы. Индира Ганди дважды была премьер-министром Индии с конца 1960-х по середину 1980-х годов. Киевлянка Голда Меир оказалась в кресле премьер-министра Израиля в тяжелейший момент войны 1973 года и с честью выдержала это испытание. Трижды в 1980-е и в 1990-е годы премьером Норвегии была Гру Харлем Брунтланд, а окончившая тот же, что и Тэтчер, Соммервилл-колледж Беназир Бхутто дважды была премьер-министром Пакистана в те же десятилетия. Но все эти знаменитые женщины, за исключением Голды Меир, чей путь в кресло премьера был труднее, чем у Тэтчер (у нее не было мужа-миллионера, открывшего доступ в высшие круги), достигли вершин, будучи членами семейств политической элиты своих стран, часто унаследовав пост от мужа или отца. Нынешние молодые женщины-профессионалы видят в жизни Маргарет прямой пример для подражания и вдохновляющую цель.
Когда Тэтчер стала премьер-министром, она мгновенно выделилась из рядов скучных мужчин в темных костюмах. К ней было привлечено всеобщее внимание — к тому, как она выглядит, что носит, к ее сумочкам, сразу же ставшими ее фирменным знаком, как сигара у Черчилля (их неоднократно сравнивали). Сумочка была не просто символом Тэтчер, но символом ее власти. Один из депутатов-тори, не разделявших ее убеждений, сказал: «Она не может пройти мимо ни одной институции, не огрев ее своей сумочкой». Даже ее близкий союзник, Николас Ридли, как-то в отсутствие Тэтчер заметил на заседании кабинета: «Не начать ли нам? Сумочка ведь уже тут». (Тот же Ридли говорил о ней: «Она была лидером кабинета. Она не собиралась быть беспристрастным председателем собрания».)
Следует сказать, что возглавить Консервативную партию, а затем и страну, Маргарет помогла удача. Хотя, с другой стороны, удачей для нее обернулась трусость коллег-мужчин. В 1974 году, за полгода до ее избрания лидером консерваторов, о Тэтчер если и вспоминали, то как о не слишком успешном министре образования, заслужившем обидное прозвище. Именно то, что никто из остальных теневых министров не пожелал (или не смог) бросить вызов Эдварду Хиту, проигравшему два раунда всеобщих парламентских выборов в течение года, дало Маргарет шанс оставить свой след в истории.
Удача помогла ей и далее, послав в качестве противников генерала Галтиери и Артура Скаргилла. Маргарет часто обвиняют в том, что она всегда сознательно стремилась к конфронтации. Это не так. Она к ней не стремилась, но если на нее нападали, она не капитулировала, не сворачивала с пути, особенно если противники выбирали неудачный момент для удара, как было и в случае с аргентинской диктатурой, и в случае с главой профсоюза горняков, поставившим целью свержение демократически избранного правительства.
Маргарет поражала работоспособностью и вниманием к деталям. Ее коллеги министры нередко с ужасом понимали, что премьер лучше знает ситуацию в области их ответственности, чем они сами. Тэтчер всегда стремилась добиваться конкретных результатов, а не только некоего вербального консенсуса по поводу того, что следует сделать. Она ненавидела то, что сама называла «жаргоном», чиновничьим языком, целью которого было не сделать вопрос яснее, но наоборот, затемнить его. И это было ее сильной стороной. Тэтчер в выступлениях всегда излагала ситуацию просто, ясно и четко — ее недоброжелатели говорили, что упрощенно или даже примитивно. Но аудитории нравилось простое изложение ее недвусмысленной, без экивоков, точки зрения. Запомнились ее удачные афоризмы: «Прилив поднимает все лодки», «Больший пирог означает, что каждый получит кусок побольше», «Реальность жизни безошибочно оказывается на стороне тори» и особенно: «Забота, приносящая результаты, стоит денег. Добрый самаритянин показал, что чтобы сделать доброе дело, для начала нужны деньги».
В своей риторике, в своих выступлениях Маргарет черпала идеи, приемы и лексику из своей методистской практики. В речи в Лондонском Сити она назвала инфляцию «коварным аморальным злом, победе над которым все должно быть подчинено». Но такой стиль можно легко извратить. Высказывание о добром самаритянине было названо противным духу христианства. Призыв вспомнить о викторианских добродетелях был истолкован как призыв вернуться во времена работных домов и детей на фабриках. Приведенная несколькими абзацами выше фраза об обществе повторялась ее критиками настолько часто, что была просто вбита в общественное сознание как свидетельство злой воли Тэтчер и превратилась в общеизвестный и не требующий доказательств факт.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу