Мартин Ли - Фашизм - реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Несмотря на предупреждения своих военных советников, Гитлер ввязался в войну на два фронта. По иронии судьбы значительная часть оружия, сравнявшего с землёй советские города в годы Второй мировой войны, была произведена на советских фабриках в рамках договора, заключённого в Рапалло. Сталинградская катастрофа лишний раз напомнила многим ветеранам Третьего рейха справедливость указания Бисмарка на то, что Германия не должна позволять своим интересам конфликтовать с интересами России. Такой же точки зрения, вне всякого сомнения, придерживались генерал–майор Отто–Эрнст Ремер и руководители Социалистической имперской партии.

Вспоминая о Рапалло, до сих пор остающемся примечательным символом и лозунгом в германо–российской дипломатии, Ремер подчёркивал, что национальные интересы Германии требуют договора с Востоком, на этот раз на основе советских предложений от марта 1952 года. Парадоксально, но жёсткая просоветская позиция Ремера могла сыграть на руку тем немецким националистам, которые склонялись в пользу сотрудничества с Западом, пока им удавалось получать от Соединённых Штатов политические уступки.

Одновременно с тем, как угроза нового Рапалло бросала тень на американские планы по ремилитаризации Германии, Аденауэр осуществлял нажим на Верховного комиссара Макклоя с целью достичь дополнительных компромиссов в ходе обсуждения всеобъемлющего договора, который должен был гарантировать независимость Федеративной Республики. «Время работает на нас, — заявил канцлер группе своих ближайших сподвижников в Бонне. — Требование американцев создать немецкую армию рано или поздно заставит западные державы уступить нашим требованиям» [198].

Макклой патологически боялся, что Западная Германия выйдет на нейтральную орбиту, если он отклонит просьбы Аденауэра. Поэтому он сдался практически по всем пунктам. Так называемый «Общий договор» был подписан в мае 1952 года. В нем предусматривались полномочия Бонна в области внутренней и внешней политики. Со своей стороны, Аденауэр согласился усилить силы обороны Европы 12 дивизиями. Суверенитет Западной Германии, до некоторой степени ограниченный старыми привилегиями союзных держав и новыми обязательствами перед НАТО, вступил в силу тремя годами позже.

Пользуясь вновь обретённой свободой, Бонн вскоре принял закон, позволяющий бывшим членам SS вступать в армию Западной Германии в звании, какое было у них в годы Второй мировой войны. Глава Общества взаимопомощи (HIAG) Курт Мейер (по прозвищу Танк, Kurt «Panzer» Meyer) с энтузиазмом встретил позднее признание. «Да, друзья, — заявил он на встрече ветеранов SS, — эта Федеративная Республика — действительно наше государство». Бундесвер, как была названа новая армия, возглавлялся во многом теми же генералами, которые сделали свою карьеру в гитлеровском вермахте. Ветераны войны и бывшие нацисты получили щедрые государственные пенсии, а промышленники (включая делового партнёра Скорцени Вилли Мессершмитта) — щедрые контракты на производство оружия для НАТО и западногерманских военных. Само существование в ФРГ оружейной промышленности было тщательно охраняемой тайной на протяжении всех 1950‑х и 1960‑х годов [199].

Однако какими гарантиями располагало правительство США относительно того, что возрождённая армия Западной Германии послужит надёжным бастионом против Советского Союза? Станет ли сильная Западная Германия надёжным союзником? Макклой ставил под вопрос политическую надёжность немцев, однако это ещё в большей степени заставляло его придерживаться курса, проводимого Аденауэром. Верховный комиссар считал предпочтительным пойти на риск, связанный с «холодной войной», нежели иметь дело с нейтральной и объединённой Германией, даже если в результате значительная часть страны оставалась под контролем коммунистов. Он не хотел неопределённостей, которые могла таить в себе ничем не сдерживаемая и находящаяся вне союзов страна, которая способна была снова пустить в ход «политику качелей», играя с Востоком против Запада и наоборот, в итоге доминируя на континенте. Поэтому американские официальные лица придерживались политики двойного сдерживания, с одной стороны, надевая на Западную Германию золотые наручники, а с другой — ограничивая устремления Советского Союза. «Внешне НАТО была западным союзом, направленным на сдерживание СССР, — объяснял американский учёный Уолтер Рассел Мид. — На деле он имел ещё одну задачу — сдерживать Германию». Историки Джойс и Габриэль Колко заявляют: «Основой этой комбинации было защитить Запад скорее от Германии, нежели от Советского Союза» [200].