Мартин Ли - Фашизм - реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Не вызывает никаких сомнений, что Советский Союз, понёсший в годы Второй мировой войны наибольшие потери в ходе боевых действий, а также в лагерях для военнопленных и концентрационных лагерях, более тщательно, чем его западные союзники, ограждал государственные структуры от ветеранов Третьего рейха и активнее привлекал к суду нацистских военных преступников. Своих постов лишилось свыше полумиллиона бывших членов нацистской партии, а 13 тысяч военных преступников было осуждено к отбыванию длительных сроков наказания в восточногерманских тюрьмах. Однако по мере расширения «холодной войны» и первых шагов Соединённых Штатов по перевооружению Германии советская политика изменялась [183].

Вскоре Восточная Германия вступила на новый «националистический путь», а бывшие гитлеровцы, «искупившие вину честным трудом», вернулись обратно в общество. Практикуя переход в коммунистический лагерь, бывшие нацисты получили возможность немедленной реабилитации. Многие люди с тёмным прошлым вступили в ряды восточногерманской полиции и службы госбезопасности Штази (Staatssicherheitsdienst). Хотя и меньший по масштабам, чем в Западной Германии, возврат во власть многочисленных ветеранов гестапо, SS и вермахта заставил аналитика Госдепартамента заметить: «СССР решил пойти на риск, смирившись с бывшими нацистами в ожидании, что их можно будет использовать в прокоммунистической или, по крайней мере, полицейской и военизированной деятельности. Это может стать ящиком Пандоры и создать непредвиденные последствия для тщательно составленных советских планов». О том, что «ящик Пандоры» в Бонне уже готов, речи не шло [184].

Представители Социалистической имперской партии общались не только с бывшими нацистами, но и напрямую с русскими властями Восточной Германии. «Я посылал туда своих людей, — признавался Ремер многие годы спустя. — Всех их принимали в советской штаб–квартире в Панкове». В то время руководители SRP не склонны были афишировать эти связи. Обе стороны отбросили идеологические противоречия в интересах тактических соображений. Видимо, советская разведка считала неонацистскую SRP более оправданным финансовым вложением, нежели неэффективную Коммунистическую партию Германии. С другой стороны, нуждавшаяся в средствах SRP была готова «танцевать» с русскими. «Это один из забавных моментов немецкой послевоенной истории, — объяснял один из близких соратников Ремера. — В начале 1950‑х годов Социалистическая имперская партия финансировалась Россией, а Коммунистическая партия Германии — нет» [185].

В Государственном департаменте подозревали, что Социалистическая имперская партия имеет какие–то тайные сношения с Советами. «Это первая значительная партия, демонстрирующая осязаемые признаки заигрывания с коммунистами», — предупреждал один из сотрудников Госдепартамента в декабре 1950 года. Через несколько месяцев другой документ Госдепартамента утверждал: «У SRP сложилась репутация организации, связанной с Востоком». Эти подозрения нашли своё подтверждение после того, как некоторые местные деятели SRP покинули партию, узнав о её связях с советским блоком. Работавший в Берлине сотрудник Госдепартамента пришёл к выводу: «Социалистическая имперская партия, несмотря на приверженность правому радикализму, получает помощь от властей Восточной Германии. В обмен на это они придерживаются линии коммунистов по таким вопросам, как нейтралитет. Предполагается, что коммунисты также используют потенциал SRP в качестве элемента дестабилизации Западного Берлина» [186].

Как выяснилось позднее, Социалистическая имперская партия была далеко не единственной радикально националистической организацией, получавшей поддержку с Востока. Канцлер Аденауэр прекрасно знал, что даже в Германской партии, входившей в первую правящую коалицию в западногерманском Бундестаге, можно было обнаружить правых экстремистов, плясавших под советскую дудку. Бывший штурмбаннфюрер SS Фриц Брем (Fritz Brehm), видная фигура в баварском отделении партии, играл заметную роль в деятельности ряда продвигавших национально–нейтралистскую линию газет, которые финансировались Востоком [187].

Излишне говорить, что далеко не все неонацисты, придерживавшиеся антиамериканских взглядов, были платными агентами СССР. Курт Таубер объяснял: «Некоторые радикальные националисты по той или иной причине стремились к тому, что рассматривалось русскими стратегами как первоочерёдная цель. Поскольку они сами делали то, что было нужно Советам, коммунистам не было необходимости специально ублажать или подкупать их. В ряде других случаев сами радикальные националисты — опять же по самым разным причинам — искали возможность выйти на власти Восточной зоны или на русских» [188].