Мартин Ли - Фашизм - реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Сталин совершенно верно предположил, что подобное радикальное предложение заставит колеблющихся отбросить сомнения и возбудит нейтралистские настроения в Западной Германии. Образ единой Германии был невероятно привлекателен. Опросы общественного мнения, проведённые аппаратом Верховного комиссара США, показывали, что большинство выступает за замораживание переговоров с Западом и внимательное изучение советского предложения. По данным некоторых исследований, отношение числа сторонников объединения к приверженцам идеи «вестернизации» было два к одному. Даже некоторые члены Христианско–демократического союза Аденауэра с одобрением отнеслись к советской ноте. В конце концов, все предложение целиком выглядело достаточно заманчиво: объединение и самоопределение без войны, германская армия под национальным, а не иностранным командованием, огромный потенциальный рынок для германской промышленности в СССР и странах Восточной Европы. Это было привлекательной перспективой по сравнению с американским планом, включающим увековечивание разделения страны, сохранение западногерманской армии в руках США и отказ от возвращения хотя бы части утраченных в ходе войны земель [179].

В течение года Сталин ещё дважды выдвигал это предложение, и оба раза Аденауэр и Макклой отклоняли его под предлогом, что речь идёт о пропагандистском трюке — посеять раздор в западном союзе. В то же время в частных беседах озабоченные сотрудники Государственного департамента признавали, что советская нота «является продуктом продуманной политики, а никак не пропагандистским шагом». Одним жестом разыгранный русскими гамбит привёл бы к тому, что вся ответственность за разделение Германии была бы возложена на Соединённые Штаты. Разработчики американской политики внезапно осознали, что их загнали в угол. Они попытались найти выход, утверждая, что только избранное демократическим путём правительство Германии может принять решение о том, объединяться ли ему с какой–нибудь из сверхдержав. Опасаясь, что нейтралитет Германии «в большей степени отвечает советским, нежели американским планам… и легко подвержен манипулированию с Востока», Государственный департамент отказался удовлетворить требования русских по этому вопросу. Недоверие американцев к Германии было слишком велико, чтобы пойти на подобную сделку. Шанс положить конец «холодной войне» был упущен [180].

Возрождение нейтралистских рассуждений, вызванное советской нотой, было просто кладом для генерал–майора Отто–Эрнста Ремера и его Социалистической имперской партии. Они рассматривали предложение русских как основу для настоящих переговоров и поносили Аденауэра за его упорную непримиримость. Социалистическая имперская партия оказалась в хорошей компании, так как противодействие американским планам по перевооружению Германии объединило весь спектр политических партий страны — от искренних пацифистов, уставших от войны, до социал- демократов, коммунистов и радикальных нацистов. Безумная смесь групп и фракций, составлявшая нейтралистское движение, порой приводила к очень странным политическим союзам. Так, например, Социалистическая имперская партия начала действовать совместно с Коммунистической партией Германии (Kommunistische Partei Deutschlands, KPD).

В мае 1951 года председатель SRP Фриц Дорлс (Fritz Dorls) встретился с лидерами KPD в попытке укрепить сотрудничество, направленное против Аденауэра. Обе партии выступали против интервенции США в Корее. Однако KPD, послушный инструмент советской внешней политики, не оказывала особого влияния на политику Западной Германии. SRP, напротив, была активно развивающейся структурой, популярной в широких массах и использующей нейтрализм в целях, отличных от целей коммунистов. Ремер и его коллеги поддерживали стратегические отношения с Советским Союзом. Они надеялись достичь объединения фатерланда, в будущем вооружённого до зубов и использующего своё выгодное географическое положение между Востоком и Западом для выхода на доминирующие позиции в Европе. «Единственная угроза нашим планам, — говорил Дорлс, — это взаимопонимание между США и Россией. Если подобное случится, то мы, конечно, проиграем. Но такого просто не может быть» [181].

Дорлс и другие деятели Социалистической имперской партии иногда пересекали границу между двумя сверхдержавами для тайных встреч с представителями восточногерманского «Национального фронта». Он был создан Советами в качестве своего рода половой тряпки, которая впитала бы в себя бывших нацистов, армейских офицеров и прочих лиц, замаранных сотрудничеством с гитлеровским режимом. Находившийся под пристальным наблюдением коммунистов, «Национальный фронт» был одним из нескольких националистических формирований, возникших в советской оккупационной зоне после внезапного объявления русскими в 1948 году об окончании процесса денацификации [182].